Это всё неправда и обман. Совершенно естественно и органично врут и лицемерят Путин и Песков, Мутко и Колобков, Легков и Зубков, но их вранью не удивляются и ничего другого от них не ждут. Народ глянул в телевизор, усмехнулся и забыл. Но тут совсем другой случай, спортсмены в трудную минуту сами приходят к священнику, искренне тянутся к правде и вере, открывают свою душу — а им стравливают такую гниль.
Почему из России за двадцать лет уехали 10 миллионов лучших граждан? Потому что они не смогли противостоять беспримесному злу и невыносимой атмосфере лжи и запретов, мешающей духовному развитию свободной личности. Ибо «Дух животворит» (Иоанн 6:63). Но только не в удушливой и жестокой России. Перестаньте врать и откройте архивы — вот тогда и поговорим. Бандитская верхушка российской власти перессорилась со всеми соседями, разворовала всё, что было можно. Убивают людей и пакостят повсюду, воюют где попало, лишь бы ничего не делать и не нести ответственность за нищету и развал целой страны. Однако вот чудеса, их дети учатся за рубежом — там, где зло, и сами они лечатся и отдыхают там же, не осуждая дьявольской идеологии, о которой глаголет протоиерей Андрей. Почему российские спортсмены тренируются за границей, используют зарубежную экипировку и получают иномарки за победы? Да потому, что Россия — отсталая страна, не способная произвести ни велосипед, ни футбольный мяч, ни купальник — ни рулон туалетной бумаги.
У меня в голове не укладывается, как можно таких мракобесов, всех этих Андреев-фарисеев, допускать к спортсменам, к неокрепшим душам и умам? Злоба и ненависть ко всему передовому и прекрасному, слащавый уход от неисчислимых российских проблем, душевное растление, оболванивание и дезориентация молодого поколения — всё это преступно и ужасно.
Но это не всё: Андрей-фарисей объявил себя поэтом! Подобные стишки я читал в детстве в «Пионерской правде», все эти звонкие барабанные рифмы: дали — медали, кровь — любовь, в море — в дозоре, идут — ждут, а ещё всем надоевшие «взвейтесь» да «развейтесь» или «октябрята — дружные ребята!» Перед отъездом в Рио протоиерей Андрей Алексеев встретился с патриархом Кириллом, творчески воссиял — и нагородил такие же рифмы: говорил — благословил, в соборе — и в горе, чести — вместе, страной — одной.
Как можно плести такую лабуду после Аполлона Майкова и Иннокентия Аннинского! Однако вот вам стишки Андрея-фарисея:
То нескладные частушки, то потом какой-то тост, навострите свои ушки, поднимайтесь во весь рост. Куда его несёт! Я в третьем классе так писал. После этих нелепых стишков почитайте «Сретение» Иосифа Бродского и «Гефсиманский сад» Бориса Пастернака — и вы почувствуете очищение. Это глоток свежей воды, сверкающая вершина христианской поэзии.
А про патриарха Кирилла и его клику, упадок морали, отсутствие доброты и милосердия, про невероятную деградацию российского православия — что тут можно сказать?
Им не будет прощения.
Верно говорила моя бабушка: «Богу молятся, а чёрту веруют».
Жизнь под чужим именем, 2017–2018
17.1 Работа над книгой. — Реанализ проб из Ванкувера и Сочи. — «Расследование» СКРФ. — Допинговый саботаж международных спортивных федераций
И снова Новый год, уже 2017-й — и второй подряд в США. И снова с бокалом вина и со слезами на глазах я смотрю Pretty Woman вместо «Иронии судьбы». Удивительно, сколько общего в таких, казалось бы, разных фильмах, вплоть до новогодней взаимозаменяемости!
Зимнее одиночество 2017 года меня удручало, но при этом время летело с невероятной быстротой: вот только что заплатил за телефон за февраль — как наступил март, снова платить. Вроде бы я пишу книгу, а вроде и не пишу. Больше двух часов сидеть и писать не могу, потом хватаюсь за всё подряд, вплоть до мытья посуды, — лишь бы не писать. Какие замечательные и точные слова: «Странное состояние: масса мыслей и потому — увиливание от работы…» Но это не я, это отец Александр Шмеман, его дневниковая запись в пятницу, 13 февраля 1976 года. Со стороны кажется, что я ленюсь и теряю время, но по-другому не получается, я немного злюсь, но знаю, что всё равно внутри меня книга пишется беспрестанно, даже на английском языке. Работа над книгой так загружает мне голову, что ни на чём другом сосредоточиться не могу. Максимум — прочту на ночь две-три страницы из Генри Миллера или Джорджа Оруэлла, чтобы новые словечки и обороты подцепить, однако прочитать книгу с начала и до конца уже кажется невозможным. Чтение по-английски требует от меня постоянного интеллектуального напряжения, хотя время от времени, как молния, пронзает радость понимания всего и сразу.