Как тогда бороться с допингом? Да всё просто, надо отбирать пробы именно тогда, когда идёт приём препаратов, например того же коктейля. Тогда для обнаружения анаболических стероидов вполне будет достаточно оборудования базовой лаборатории допингового контроля. Так что это не проблема лабораторного инструментального анализа, это проблема коррумпированности и неэффективности тестирующих организаций, их бестолковости или непрекращающегося саботажа, когда пробы берут не у тех, не в том месте и не в то — обязательно неожиданное! — время, когда их следовало отбирать.
Перед Олимпийскими играми в Сочи сборная России по бобслею отказалась от участия в восьмом этапе Кубка мира в Кёнигзее, проходившем 25–26 января в Германии, хотя этот этап был совмещён с чемпионатом Европы и стоял в плане сборной; у меня есть этот план. Внезапно сборники решили уехать в Сочи и там готовиться к Играм, которые начинались 7 февраля, и заодно начать приём коктейля и всего остального. Все знали, что Международная федерация бобслея и скелетона отбирала пробы в Кёнигзее и все ресурсы были брошены туда. Желания гоняться за сборной России у неё не было, для этого надо было оформлять офицерам визы и ждать, когда их выдадут. Так что решили: пусть на территории России пробы отбирает РУСАДА, всё равно с 30 января всех олимпийцев начнёт тестировать МОК. Естественно, РУСАДА никого не трогало, и было понятно, почему бобслеисты пропускали этап Кубка мира накануне Игр, — секрет, известный всем, кто в курсе происходящего. Главное, что с 30 января по 23 февраля все пробы по правилам МОК шли в сочинскую лабораторию, ко мне, а у нас всё было готово, можно не беспокоиться. Если бы независимая и целеустремлённая тестирующая организация, независимая от международных федераций, национальных антидопинговых агентств и МОК, послала вдогонку пару терминаторов, офицеров допингового контроля обоих полов, взяла пробы 29 января и 5 февраля — и вывезла их в нейтральную лабораторию, аккредитованную ВАДА, к примеру в Гент или Стокгольм, то результат был бы совсем иной.
Вся российская сборная была бы дисквалифицирована на долгие годы.
Или взять Международную федерацию лыжных видов спорта (FIS) и Международный союз биатлонистов (IBU) — если бы они не саботировали расследование биологических паспортов российских олимпийцев, то добрая половина российской сборной была бы отстранена до начала Олимпийских игр в Сочи и не пришлось бы мне тогда так мучиться с ночными заменами проб. Более того, почувствовав опасность того, что вопрос с паспортами рано или поздно всплывёт, федерация (FIS) и союз (IBU) перенаправили данные по расследованию российских спортсменов в РУСАДА в надежде на то, что эти расследования там удастся затянуть или похоронить. И не просчитались — РУСАДА ничего не сделало и в ноябре 2015 года было признано не соответствующим Кодексу ВАДА. И работа по расследованию — или имитация работы — была прекращена.
17.2 Расследование комиссий Дэниса Освальда и Самюэля Шмида. — Отстранение России от участия в Олимпийских играх в Пхёнчхане
Детально описывать события моей жизни в США я не буду, они перевесят и заслонят события прошлого, подробности которых никто не помнит или не хочет помнить. Весь 2017 год я работал с ВАДА, помогал в расследованиях, особенно связанных с коррумпированными международными федерациями, прежде всего Союзом биатлонистов и Федерацией тяжёлой атлетики, IBU и IWF. Потом наступил черёд двух комиссий МОК, Дэниса Освальда и Самюэля Шмида. Я делился с ними информацией с помощью особых документов — аффидавитов, подтверждающих, что я заверяю написанное и подписываю, что говорю правду, под клятвой и присягой в присутствии своего адвоката. Правда — это то, что я видел или делал сам; насчёт чего у меня есть доказательства и свидетельства, и ещё то, что я знаю из первых рук, то есть от непосредственных участников, с кем мы обсуждали ситуацию или проблемы и делились информацией. Ещё в аффидавитах было много хороших цитат и ссылок из моего дневника за 2014 год. Почти все его страницы с января по апрель 2014 года были переведены на английский язык — для этого мы пригласили сертифицированного и дипломированного переводчика. Некоторые страницы опубликовала газета The New York Times, и в российской прессе и российском сегменте интернета поднялся шум, что это, мол, очередная фальшивка. Решили, что я писал эти страницы в США — под воздействием психотропных препаратов и под диктовку американских спецслужб.