Мы заранее потренировались: сделали пробное наложение маски на лицо, процесс занял более двух часов, когда нельзя ни чихнуть, ни повернуться, ни почесаться. Для меня это просто мука — я натура мнительная, и через полчаса мне начало казаться, что чешется глаз, свербит в носу или что сейчас начнётся астматический приступ удушья. Конечно, ничего этого не случилось, и я потом радостно ходил в маске, дивился на себя в зеркало и привыкал к новым ощущениям. Но когда стали тренировать ответы на предполагаемые вопросы, то оказалось, что в маске нельзя пользоваться мимикой! Если я пытался улыбнуться, то выходила какая-то гнусная и злорадная ухмылка, пугавшая окружающих. Решили, что я буду отвечать с каменным лицом, не должно быть никаких движений лицевыми мышцами, иначе получалась перекошенная и злобная рожа.
Наконец наступил долгожданный день съёмки, 29 января 2018 года. Мои друзья были взволнованы и даже взвинчены, ведь мы принимали участие в популярнейшей программе 60 Minutes CBS. По воскресеньям её смотрят 10–12 миллионов американских зрителей, и в течение следующей недели она собирает миллионы просмотров в YouTube. Но для меня это означало конец заточения в нью-йоркском пентхаусе, я даже дни считал, когда всё это закончится. Мне очень хотелось на свежий воздух и под синее небо. И вот мне наложили маску, мы сели в затонированный джип — и прямо на нём въехали в телестудию! Вернее, заехали в лифт и поднялись на десятый этаж. У ведущего всё расписано по минутам, и в назначенное время мы сели, проверили освещение и картинку — и ровно час я отвечал на вопросы. 60 Minutes — настоящая документальная съёмка, вопросы с гостем заранее не обговаривают и куски заново не переснимают. Но я спокойно отвечал на все вопросы, мне разрешили делать небольшие пояснения, если мне казалось, что необходимо рассказать подробнее. Потом меня решили проверить — принесли коробку с «берегкитами» и спросили, как можно открыть эти флаконы. Я сказал, что не знаю — в руках у меня был флакон с новым вариантом пластиковой крышки, tapered, с зауженными краями внизу, там почти не оставалось зазора, чтобы подсунуть инструмент. Потом ведущий сделал вид, будто хочет закрыть флакон — но я его сразу остановил: сначала надо поднять крышку и сбросить защитное пластиковое кольцо красного цвета. В общем, проверку я прошёл.
Потом расспрашивали Джима Уолдена — а я пошёл в гримёрную снимать с лица пластиковую липучку. Я был очень доволен, потому что все вокруг остались довольными, а то они весь день волновались из-за каждой мелочи. Например, говорят мне: до съёмки осталось десять минут, на́, выпей свежего кофе. Я отказываюсь, и все сразу волнуются: почему да как, я что, плохо себя чувствую? Да нет же, просто я сейчас выпью ваш кофе, и через полчаса мне понадобится в туалет. И как пить, когда у меня губы под плёнкой, я ими край чашки не ощущаю — и боюсь пролить кофе на себя!
Всё, свобода — после заточения в пентхаусе мы едем куда-то на север, на озеро и в дремучие леса, где раньше жили индейцы, там будем смотреть Олимпийские игры в Пхёнчхане и продолжать работу над новым фильмом! Для нас сняли прекрасный деревянный трёхэтажный дом — вокруг ни души и снег по колено. Лишь следы, оставляемые оленями: обглоданные ветки, продавленные среди кустов коридоры с клочьями шерсти, кучки помёта и глубокие ямы в снегу от копыт — это олени цепочкой продирались через сугробы. Мне очень хотелось спокойно посмотреть Олимпийские игры, но не получилось — первого февраля объявили решение арбитражного суда, которое всех повергло в шок: апелляции 28 спортсменов во главе с Легковым были поддержаны, дисквалификации сняты и медали оставлены. Никто не был оправдан — просто не хватило доказательств, чтобы дисквалифицировать их с уверенностью и комфортным чувством удовлетворения. Остальные одиннадцать, включая Зубкова, лишились медалей и всего остального. Российские спортсмены, как оправданные, так и не допущенные комиссией МОК ранее, подали в арбитраж новую апелляцию — на недопуск к участию в Играх, но она была отклонена.
Мы вас видеть не хотим. Сидите дома.
В Корее два оаровца из России были дисквалифицированы — у бобслеиста был обнаружен триметазидин, а у участника команды по кёрлингу — мельдоний, это стоило бронзовой медали, её пришлось вернуть. Так что МОК нашёл причину не допустить появления российского флага на церемонии закрытия Игр, хотя это было неявным образом обещано в ответ на извинения и оплату штрафа в 15 миллионов долларов. Но всё равно через три дня после Игр МОК восстановил Россию в качестве своего члена и Жуков снова стал членом МОК. Нет слов, позор. Оаровцы из России завоевали две золотые медали. Алина Загитова выиграла золото, победив Евгению Медведеву — поделом этой Женечке, Бог шельму метит, не надо было таскаться в Лозанну с этими лгунами, Смирновым и Жуковым, бить там на жалость и кривляться вместе с ними. Второе золото выиграли хоккеисты, кое-как по буллитам победив сборную Германии. Но это был дворовый хоккей, ведущие сборные не выставили своих профессиональных хоккеистов.