4.5 Заседание медицинской комиссии МОК в Москве. — Манфред Донике
Перестройка чувствовалась и вдохновляла, научная жизнь оживилась, железный занавес перекосился, и даже воздух, казалось, стал свежее и прозрачнее. В 1986 году Госкомспорт проводил заседание медицинской комиссии МОК в Москве. Организацию и протокол возложили на Виталия Александровича Семёнова, входившего в эту комиссию с 1981 года. Председателем медицинской комиссии был принц Александр де Мерод, профессор Манфред Донике из Кёльна возглавлял антидопинговую подкомиссию. Они прибыли в Москву вместе с директорами ведущих допинговых лабораторий. Это были Роберт Дугал из Монреаля, Арнольд Беккетт из Лондона, Клаус Клаусницер из восточногерманской Крайши и Дон Кетлин из Лос-Анджелеса. Наш Виталий Семёнов принимал участие молча, но с госкомспортовской переводчицей Ниной Дубининой, знавшей три языка и объехавшей весь мир. Незнание иностранного языка для советского руководителя было обычным делом; присутствие переводчицы на заседаниях было обязательным и свидетельствовало о высоком положении участника.
Надо сказать, что подкомиссия профессора Донике была довольно склочной. Принц де Мерод иногда шутил и над всеми издевался, говорил только по-французски и постоянно курил, ему следовал профессор Дугал из Монреаля. Донике и Кетлин друг друга не любили, но дружно ополчались на старого профессора Арнольда Беккетта, когда тот с академическим апломбом делал замечания по любому поводу или принимался читать незапланированные лекции, считая себя основоположником допингового контроля. Ещё Донике терпеть не мог Клаусницера, директора лаборатории из ГДР, — Манфред хорошо знал, какие дела там творились.
Хорошо помню, как летним днём мы с Семёновым встречали Манфреда Донике в гостинице «Спорт» на Ленинском проспекте. Донике быстро вошёл с озабоченным видом, и тогда я впервые увидел чемодан на колёсиках. Семёнов мне мигнул, чтобы я услужливо перехватил чемодан, чемодан я принял, хотя Донике это не понравилось. Виталий о чём-то заговорил по-немецки, помогая себе жестами и мимикой, а затем представил меня. Не успел я сказать, что делаю анализы на стероиды, как Донике прямо спросил, какие колонки мы используем для определения тестостерона и сколько положительных проб у нас было с начала года. Тут, как говорят собачники, я сел на задние лапы, не зная, что ответить, ведь мы так и не начали определять тестостерон при рутинных анализах. Но Семёнов внимательно следил за нами и сразу сделал мне круглые глаза, чтобы я не сказал лишнего, а затем перехватил разговор и погасил острую тему. Он озабоченно нахмурился и, своеобразно жестикулируя, как бы по секрету сообщил Донике, что у нас установлены новые приборы и что завтра в лаборатории ему всё расскажут и покажут.
Виталий Семёнов родился в Горловке в 1937 году, учил немецкий язык в медицинском институте, немного понимал беглую речь и мог объясниться на знакомые темы. Лысеющий брюнет с замечательной мимикой, он умел по-особенному бросить взгляд, взметнуть брови и сверкнуть глазами, осуждающе скривиться или загадочно ухмыльнуться. Наши девчонки из лаборатории называли его Цыган с ударением на первом слоге.
Действительно, нам купили фантастический для того времени прибор, масс-селективный детектор (МСД) производства американской фирмы Hewlett-Packard, модель HP 5970 с автосамплером — автоматическим устройством для ввода пробы. Это был надёжный и работоспособный прибор, и на хромато-масс-спектрометрах серии МСД лаборатории допингового контроля будут работать следующие двадцать лет. Мы перенесли на этот прибор процедуру определения стероидов в свободной фракции и установили новую колонку длиной 12.5 метра — Семёнов разрешил отломить только четверть стандартной, но очень дорогой 50-метровой колонки серии HP Ultra.
Колонка — это коричневая тоненькая трубочка, напоминающая медную проволоку. Она сделана из плавленого кварца и покрыта лаком, внутри она полая. На внутренних стенках нанесён тонкий, толщиной всего 0.2–0.5 микрона, полимерный слой неподвижной фазы. В этом слое при высокой температуре и в потоке газа-носителя — гелия — происходит разделение компонентов смеси. Как и проволока, 50-метровая колонка наматывалась на бобину диаметром 8 дюймов. Семёнов давал нам эту бобину, я брался за конец колонки, а Уралец поворачивал бобину и разматывал колонку, пятясь от меня по коридору к окну. Колонка висела и немного колыхалась. Семёнов за нами наблюдал — и говорил: стоп! Затем шагами отмерял 12.5 метра от меня до Уральца и показывал пальцем, где резать. И уносил бобину к себе под ключ.