Были ещё две кёльнские процедуры — определение бета-блокаторов и диуретиков. Бета-блокаторы применялись в стрельбе, прыжках в воду или на лыжах с трамплина, то есть в тех видах спорта, где важны концентрация и спокойствие. Диуретики, или мочегонные средства для снижения веса, были распространены в борьбе и тяжёлой атлетике, где учитывались весовые категории, а ещё в гимнастике и фигурном катании — чтобы выглядеть стройнее. Однако анализы на диуретики и бета-блокаторы мы делали только по прямому указанию Семёнова.
1986 год стал первым в моей жизни, когда я не ездил на сборы и не съел ни одной таблетки стероидов. И почти отказался от двухразовых тренировок в день. Тем не менее, придя в себя после суеты с Играми доброй воли и отработкой новых методик, отдохнув и позагорав на даче, где росли смородина и крыжовник, я разбегался — и в августе пробежал 5000 метров за 14:24.1, а через день 1500 метров за 3:51.6. Меня это обрадовало. Казалось, что стоит снова съездить на сборы в Кисловодск и Адлер, взвинтить объём бега и интенсивность — и снова можно бежать 14:00 и 3:46. А с таблеточками и того быстрее. Но мне надо было заниматься наукой, проводить анализы и писать диссертацию.
На ближайшие два-три года это для меня становилось главным.
Теперь мой старый, но надёжный прибор модели HP 5995 использовался исключительно под научные исследования. Я изучал метаболизм синтетических кортикостероидов, затем мы с Уральцем писали статьи на английском языке, которые публиковались в ведущем зарубежном журнале Journal of Chromatography. В советское время направить статью в зарубежный журнал было непросто, надо было пройти комиссии в институте, обосновать необходимость в срочной публикации за рубежом, собрать подписи и в итоге получить разрешение на зарубежную публикацию в Главлите. При этом нам постоянно намекали, что печататься надо в советских журналах: и куда вы, молодёжь, всё время лезете, «не надо вам светиться за бугром». Однако в советских научных журналах принятые в печать статьи ожидали публикации год и более, и это считалось нормой.
У нас такого не было. Мой любимый Journal of Chromatography выпускал статьи в течение трёх месяцев. По счастью, ВНИИФК принадлежал Госкомспорту, а не Академии наук или министерству образования, так что для получения разрешения Главлита ничего не надо было объяснять, надо было в институте обежать профессоров и собрать их подписи на актах экспертизы, проставить печати в первом отделе — и всё, где хочешь, там и печатайся. Вот мы и печатались — в самом лучшем журнале, в само́м Journal of Chromatography!
4.7 Немного истории. — Шаев, Рогозкин и Семёнов
Перед тем как окунуться в круговерть последующих лет, следует оглянуться назад: назвать несколько имён и попытаться восстановить историю лабораторий допингового контроля в СССР. Московская лаборатория, во ВНИИФКе, была создана в 1971 году, и первым её заведующим стал Алексей Иванович Шаев, однокурсник Семёнова, хорошо знавший хроматографию и фармакологию. Зато Семёнов, будучи членом КПСС, ежегодно выезжал в соцстраны с велосипедистами — на традиционную майскую Велогонку мира по территории ЧССР, ГДР и Польши, и там брал у спортсменов анализы мочи и крови. У кого и зачем — неизвестно, все архивы пропали.
В Ленинграде, в таком же, как и ВНИИФК, Институте физической культуры имени Петра Лесгафта, лаборатория возникла в результате серьёзных исследований биохимии спорта, проводимых под руководством выдающегося учёного Виктора Алексеевича Рогозкина. Его работы в области метаболизма анаболических стероидов стали классическими. Когда 23 октября 1974 года Москву избрали столицей XXII Олимпийских игр, то ответственным за создание Олимпийской лаборатории и в перспективе её директором назначили профессора Рогозкина. В 1975 году его ввели в состав медицинской комиссии МОК. Манфред Донике ценил и уважал Рогозкина и рассказывал мне о его исследованиях в самых восхищённых тонах, называя «человеком европейской образованности в различных областях науки, культуры и искусства». Семёнов о Рогозкине не сказал ни слова, ни разу. Про него забыли, как и про Манфреда Донике. Однако так нельзя, так совсем нельзя.
Именно поэтому я пишу эту книгу.