Мы стояли, как школьники, понурив головы…
5.5 Мой первый семинар по допинговому контролю в Кёльне у Донике. — Первая публикация в зарубежном научном журнале
Как только мы вернулись в Москву, сразу получили заграничные паспорта с выездными визами (одной визы на въезд в Германию тогда было мало, из страны не выпускали без мидовской визы на выезд из СССР). И вот мы прилетели с Уральцем в Кёльн, на ежегодный семинар по допинговому контролю, он назывался workshop, что в переводе означает «мастерская». Участников в те годы было совсем мало. Первый день симпозиума стал незабываемым. Начало июня, тёплый вечер, мы собрались на веранде Кёльнской тренерской академии, ели всякие заграничные вкусняшки: сыры, колбаски и закуски — и запивали их вином и пивом, это называлось cheese and wine party, а рядом, всего в километре, на огромном кёльнском стадионе шёл концерт, прощальное турне выдающейся американской группы Grand Funk. Вокруг стадиона, на запасных футбольных полях и парковках, тысячи людей сидели или лежали, а сверху низвергалась музыка, она потрясала и завораживала, отдавалась вселенским эхом и проникала куда-то вглубь; до сих пор мурашки бегают, когда вспоминаю тот вечер.
Профессор Манфред Донике был нам как отец родной и обо всех заботился. В Институте биохимии спорта, как он звонко называл свою лабораторию, собрались замечательные молодые ребята: Михаэль Крафт, Вильгельм Шанцер, Андреа Готцманн, Ханс Гайер. Они читали лекции, показывали и объясняли, я всё хватал на лету — и внутри меня трепетала радость, когда я узнавал что-то новое и важное. Я очень боялся, что между ними и мной большая пропасть, что они совсем другие и давно ушли вперёд, но постепенно я осознал, что ничего этого нет, всё достижимо и мы совсем рядом. И я тоже кое-что знаю и многое умею. И довольно скоро, после нескольких зарубежных поездок, я полностью избавился от этого мнимого комплекса научной неполноценности, а через несколько лет окончательно убедился, что образованием, полученным на химическом факультете МГУ, можно смело гордиться, это был фундамент всей моей карьеры.
Два директора лабораторий, доктор Франц Дельбеке из Гента и Матс Гарле из Стокгольма, были очень дружелюбны и ценили общение с людьми из СССР. Франц красил волосы и ходил в застиранной цветной майке с толстой цепью на шее. На публике он слюнявил какие-то ароматные самокрутки, объявляя каждый раз, что он social smoker, то есть ему нужна компания. Иногда я составлял ему компанию. Матс непрерывно курил Marlboro, сигарету за сигаретой, ничего не объявляя. Но он тоже мог махнуть мне рукой — давай, пошли покурим. Вообще-то я не курил, советские сигареты были такие вонючие, что за границей от их запаха все начинали оглядываться, ожидая, что вот-вот сработает пожарная сигнализация. Но запах хорошего табака я любил — и в компании не отказывался покурить, к примеру, золотистый Benson&Hedges, эти были любимые сигареты Виктора Уральца.
Мы жили в общежитии на окраине Кёльна, в тренерской академии, и обстановка напоминала тренировочные сборы: хорошая еда, сон, парк с дорожками для бега — и всю неделю я бегал по два раза в день, бежалось очень весело, особенно когда все бегают вокруг. Вернувшись в Москву, я пробежал 5000 метров за 14:40.5 и через день 1500 метров за 3:56.4. Мне не хотелось окончательно бросать тренировки, когда вокруг толпы ребят бегают как заведённые, причём для большинства 15 минут на пятёрке были пожизненным пределом. Не для того же я столько отбегал за свою жизнь, чтобы за пару лет скатиться до уровня любителя бега. Конечно, поездки на сборы и соревнования остались в прошлом, двухразовые тренировки с работой несовместимы, так что надо было пересмотреть свой подход к беговым нагрузкам. Поэтому прежний недельный цикл: отрезки короткие, отрезки длинные, темповой и длительный бег — я превратил в двухнедельный. В лаборатории был душ, из дома я притащил шиповки и раз в неделю в рабочее время бегал в них отрезки от 200 до 800 метров на стадионе МЭИ в Лефортово. Без скоростной работы на отрезках результата в соревнованиях не будет. Длинные отрезки, от километра до трех, я бегал в Крылатском — внизу вдоль Гребного канала или наверху у церкви по велокольцу.