Хотя я думаю, Донике мог и не знать о таких опасностях и страстях.
Из года в год большинство проб в тяжёлой атлетике были грязными, но Семёнов беззастенчиво скрывал положительные пробы спортсменов социалистического лагеря. Наверное, австриец Готфрид Шёдль, президент IWF, возглавлявший федерацию с 1974 по 2000 год, и его заместитель Вольфганг Петер из Западной Германии, вроде бы наши друзья, стали подозревать обман и подтасовки результатов в московской лаборатории или доподлинно узнали, что пробы везут в Москву для того, чтобы не отправлять в Кёльн. И стоило Семёнову только раз пропустить чемпионат Европы из-за того, что его загранпаспорт ушёл на оформление виз для неожиданной командировки в Сеул, как пробы тяжелоатлетов были направлены Петером именно в лабораторию в Кёльн, в «лапы Донике». Не уберегли…
Дальше всё покатилось под горку — в Госкомспорт пришёл факс, что двое советских тяжелоатлетов, Виктор Трегубов и Артур Акоев, дисквалифицированы на два года, в их пробах обнаружен тестостерон. Это был сильный удар, Трегубов и Акоев в будущем году в Сеуле могли стать олимпийскими чемпионами! Такого не ожидал никто. В газете «Советский спорт», выходившей тиражом пять миллионов экземпляров для более чем 15 миллионов читателей, появилась маленькая, всего несколько строк, заметка об этом невероятном событии. Это была бомба. Впрочем, судьба попавшихся тяжелоатлетов была обычной — они отсидели два года в дисквалификации, то есть спокойно продолжали тренироваться вместе со сборной, Игры в Сеуле пропустили, но затем оба стали чемпионами мира, а в 1992 году Трегубов выиграл Олимпийские игры в Барселоне, Акоев там был вторым.
5.7 Расследование Громыко и Некрутова. — Семёнов спасся. — Манипуляции с лабораторными журналами
Для расследования скандала Госкомспорт создал комиссию под руководством Василия Викторовича Громыко, заместителя самого Марата Владимировича Грамова, председателя Госкомспорта. В комиссию вошёл Сергей Николаевич Некрутов, спортивный физиолог и динамовский врач, жгучий брюнет, но слегка зачуханный. И они буквально ворвались в нашу лабораторию с проверками и допросами. Громыко, жёсткий и опытный руководитель, в прошлом борец и тренер, взялся трясти Семёнова безо всяких церемоний: почему наши штангисты выехали за рубеж грязными и там попались? Вы их проверяли или нет? Виталий после допроса Громыко вышел помятым и деморализованным, всех нас собрал и объявил, что наша лаборатория секретная и что никто не имеет права нас проверять, а мы не обязаны отвечать и давать объяснения. Затем внезапно исчезли все лабораторные журналы, где записывались последовательности анализов и их результаты, — обычно такой журнал лежал у каждого прибора.
На следующий день утром, до прихода Громыко и Некрутова, Виталий Семёнов объявил приказ, якобы спущенный из ВНИИФК, что пришла пора провести полную инвентаризацию всего находящегося в лаборатории, — и распустил нас всех по домам на два-три дня. Под диктовку мы написали заявления, что с учётом работы в выходные и праздничные дни просим предоставить отпуск по семейным обстоятельствам. На следующей неделе Семёнов пропал, а нам сообщили, что ему стало плохо, сердечная недостаточность, и что он лежит в больнице. Работа возобновилась, я делал текущие пробы, а Василий Громыко и Сергей Некрутов неторопливо вели расследование, расспрашивая старших сотрудников, Уральца и Сизого; это тянулось весь сентябрь.
Однако приближалось важное событие — заседание медицинской комиссии МОК в Москве, она должна была работать в шикарной гостинице ЦК КПСС на улице Димитрова, теперь это «Президент-отель», где живут национальные гвардейцы чеченской национальности, извиняюсь за тавтологию. Комиссия должна была торжественно принять Этический кодекс антидопинговой лаборатории — проще говоря, все лаборатории должны были подписать бумагу, что не будут скрывать положительные пробы, участвовать в сомнительных экспериментах с целью определения сроков выведения анаболиков и перестанут консультировать тренеров и спортсменов, как обойти антидопинговые капканы и ловушки. Этический кодекс как раз перечислял и запрещал всё то, чем мы занимались всю жизнь.