6.6 Игры доброй воли в Сиэтле. — Уралец ищет работу в США. — История бойкота Игр 1984 года в Лос-Анджелесе
Приближались Игры доброй воли в Сиэтле, шумно разрекламированные как важнейший старт летнего сезона. Перед отлётом я успел пробежать 5000 метров за 14:55.4 по стадиону ЦСКА, по старой битумной дорожке. Вроде бы внешне я выздоровел, но той глубинной прухи, необходимой для напряжённого бега и страданий, не было совсем, и я натерпелся до упора, вымучивая каждый шаг. И всё, больше уже из 15 минут я не выбежал ни разу. В Сиэтл нас доставили чартером, летевшим через Северный полюс (это тоже преподносили как очередной прорыв в отношениях с США); наши спортсмены пошли на выход, а мы с Уральцем полетели дальше, к Дону Кетлину в лабораторию в Лос-Анджелес.
Хорошее тогда было время, всё было новое и интересное. Лаборатория была загружена до предела, анализировали пробы из профессиональных лиг: американский футбол (NFL) и бейсбол (MBL). Пробы со всех штатов присылали в огромных ящиках с наклейками FedEx. На фоне такого бизнеса Игры доброй воли были сбоку для припёку, и они почти не интересовали Кетлина. Он обсудил с нами планы, дал два дня очухаться после перелёта, преодолеть разницу во времени — и за работу. Вот стали приходить «наши пробы из Сиэтла», мы их готовили к анализу — но они вставали на хромассы в длинную очередь вслед за приоритетными пробами американского футбола. Хромассы кололи пробы день и ночь, распечатки результатов анализов были ужасные; было очевидно, что приборы давно пора чистить, менять колонки и умножители.
Виктор Уралец к работе в Лос-Анджелесе подошёл очень ответственно. Мы привезли из Москвы наши стандарты и пробы мочи в виде сухого стероидного остатка, содержавшего небольшие количества метаболитов станозолола, оксандролона и Оралтуринабола. Это были стеклянные пробирочки с лёгкой грязнотцой на стенках, и всего за час такая контрольная проба становилась готовой к анализу. Наши пробы позволяли оценить состояние и чувствительность самого прибора безотносительно методики или вида анализа — «посмотреть, как он дышит и что видит», как мы тогда это называли; в современных терминах это называется System suitability test. Состояние приборов в Москве поддерживалось таким, что мы всегда видели и определяли целевые соединения в минимальных концентрациях, то есть видели следовые количества анаболиков. Так как основной целью нашего сотрудничества была гармонизации методов и процедур, то отсюда следовало, что хромассы в Лос-Анджелесе должны иметь такую же чувствительность, как и наши хромассы в Москве. Сославшись на эту концепцию, мы убедили сотрудников лаборатории проанализировать московские контрольные пробы: их быстро подготовили к анализу и поставили на прибор.
Как и ожидалось, американские хромассы не видели низких концентраций, все кетлинские приборы давно пора было остановить, почистить и привести в порядок, а затем, строго говоря, повторно проанализировать прошедшие пробы или по крайней мере «наши пробы из Сиэтла». Дон Кетлин очень разозлился, когда узнал о наших проверках, особенно разозлился на Уральца, инициатора этого контроля. Однако нельзя сказать, что это специально было сделано за его спиной, просто в лаборатории он появлялся редко, часами сидел на телефоне в своем офисе или заседал на бесконечных совещаниях. Но в этом случае Кетлин болезненно ощутил выпад в свою сторону и в сторону его лаборатории, поэтому разозлился и выдал такую реакцию. Он прекрасно знал, что Уралец абсолютно прав: так работать нельзя.
Из лаборатории на десятом этаже, где стояли приборы и шли все работы, мы были сосланы вниз, на второй этаж, где происходила приёмка, регистрация и аликвотирование проб. Аликвотирование является первым и важнейшим этапом пробоподготовки. Каждую баночку с мочой надо осмотреть, нет ли течи, затем взболтать-перемешать, сравнить на глаз пробы А и Б, затем одноразовыми пипетками отобрать аликвоты — это небольшие порции, от половины до десяти миллилитров. Объёмы аликвот для разных линий анализа разные, но при этом важно, чтобы все аликвоты были репрезентативными, то есть отражали истинный состав всей пробы. Иными словами, неправильно отбирать из баночки только верхний, прозрачный слой или, наоборот, отбирать со дна, где скопился осадок. Сначала надо всё взболтать и перемешать. Так что несколько дней мы занимались распаковкой федексовских коробок с пробами, пересчётом, регистрацией и проверкой проб — совпадают ли пробы А и Б по цвету и виду, нет ли течи и трещин; затем мы перекодировали пробы и аккуратно — не дай Бог сбиться или ошибиться — надписывали сотни пробирок для аликвот. Открывали баночки, измеряли плотность и кислотность содержимого, затем аликвотировали, вдыхая богатый и разнообразный спектр запахов человеческой мочи. Работали допоздна, даже в субботу и воскресенье, в такие дни Тьерри Богосян, сотрудник кетлинской лаборатории, нас привозил и увозил.