Мы с Владимиром Сизым поехали на симпозиум в Кёльн, нам дали билет и суточные, но не дали денег на вступительный взнос. Логика Госкомспорта была простая: раз в прошлом году вас принимали без взноса, то в смету на этот год мы взнос не заложили. Профессор Донике очень разозлился: как на Олимпийские игры во Францию целые толпы народа везти, чтобы они пили водку и орали на трибунах, на это деньги у Госкомспорта есть, а как в Кёльн на важный симпозиум поехать, то денег нет. Я пообещал, что это в последний раз.
На симпозиуме профессор Донике сделал доклад с трибуны, хотя обычно ограничивался комментариями, и поведал, как с помощью стероидного профиля можно доказать подмену мочи. В Южной Африке на сборах находились бегуньи, спринтеры из бывшей ГДР, и к ним приехал внесоревновательный контроль. Было показано, что у трёх ведущих бегуний, включая чемпионку мира Катрин Краббе, оказались одинаковые стероидные профили, причём явно чужие, а ещё в моче присутствовали противозачаточные препараты, хотя на сборах они были вроде как девицы. Оказалось, что во всех трёх пробах была моча супруги их тренера Томаса Шпрингштайна. Донике был горд своим важным и актуальным доказательством подмены мочи, его давно раздражали допинговые успехи восточногерманских спортсменов. Однако наказать спортсменок IAAF не решилась: оказалось, что моча, собранная накануне нового, 1992-го года, две недели хранилась у кого-то дома, потом её непонятно как везли через всю Африку, в итоге пробы в Кёльн доставили только через месяц после отбора. Сопроводительная документация была разрозненная и вызывала вопросы, так что результаты анализа и выводы были признаны ничтожными. Бегуньи избежали дисквалификации.
Однако профессор Донике не сдался: у спортсменок регулярно отбирали пробы, пока в моче Катрин Краббе не обнаружили кленбутерол. В 1992 году кленбутерол не входил в Список запрещённых препаратов МОК, но список не был исчерпывающим, после поимённого перечисления группы препаратов, например анаболических стероидов, стояла приписка — «и родственные соединения». Предполагалось, что это соединения, родственные по молекулярному строению, то есть имеющие стероидную структуру. Кленбутерол к стероидам не относился. Но можно было утверждать, что раз тут перечислены анаболики, то родственными являются любые соединения, обладающие анаболическим эффектом. По этому вопросу в медицинской комиссии МОК была большая битва, и возобладала вторая точка зрения, именно на ней настаивал профессор Донике. Действительно, в литературе имелись данные, что кленбутерол обладает анаболическим эффектом и давно используется при выращивании мясного скота. И Катрин Краббе получила дисквалификацию, из которой уже не вернулась. Однако профессор Арнольд Беккетт публично выразил свое несогласие с таким решением и навсегда покинул медицинскую комиссию МОК. Он был одним из первых её членов со времени её создания в 1961 году, и первым ввёл методы хроматографии в практику допингового контроля.
Виктор Уралец получил выездную визу в США! Американская рабочая виза у него была, но в то время для выезда из страны нужна была мидовская виза, без нее нельзя было пересечь государственную границу. Отъезд держался в тайне, и последнюю ночь перед отлётом он провёл у меня дома в Крылатском. И ранним утром мой надёжный друг отвёз его в Шереметьево на затонированной машине. Когда Василий Громыко и Валентин Сыч узнали об отъезде Уральца в США, они не могли в это поверить! Громыко хотел сделать Уральца заведующим лабораторией и утверждал, что Семёнов намеренно сделал всё, чтобы Виктор уехал за границу и не создавал ему здесь конкуренции. Валентин Сыч, директор нашего института, считал, что, отпустив Уральца в США накануне Олимпийских игр в Барселоне, Семёнов буквально совершил государственное преступление, в результате чего страна лишилась ведущего специалиста. Сыч был особенно удручен, потому что после успеха в Альбервиле его назначили начальником штаба подготовки к зимним Олимпийским играм в Лиллехаммере, в Норвегии, и до них оставалось два года, так как МОК развёл летние и зимние игры. Сыч тогда в сердцах пообещал, что сделает всё, чтобы даже духа Семёнова в Лиллехаммере не было…
Параллельно Сыч занимался баскетбольной сборной, многие игроки рвались на Запад или уже были там, но время от времени их надо было собирать и готовить к играм в составе сборной команды России. Покоя у Сыча не было, к нему приезжали какие-то иностранные баскетбольные деятели, честно сказать, довольно противные, и он пару раз звал меня переводить. Валентин Лукич обоснованно общался с ними с высоты своего положения: он помнил войну и голодное детство, видел возрождение страны, он сам, деревенский мальчишка, многого достиг и стал руководителем с большим жизненным опытом. То, что он не знал английского языка, его совершенно не волновало, наоборот, он считал, что это иностранцы должны учить русский язык, коль скоро собираются сотрудничать с Россией.