На следующий день, уже перед отъездом, американцы сказали, что приглашают нас за свой счёт, и мы согласовали сроки поездки и дали наши паспортные данные. Нам быстро оформили визы, прислали билеты и подтверждение из гостиницы — ура, летим, — но, как обычно, Семёнов в последний момент отказался. И я полетел один. В Атланте было интересно, лаборатория была просто огромная! Со мной связался Виктор Уралец, быстро переделал мои билеты — и вместо Москвы я полетел на неделю к нему в Сан-Диего, мы не виделись два с лишним года. Свой опыт работы в аккредитованной антидопинговой лаборатории, свои знания и свой класс специалиста с большой буквы Уралец показал в лаборатории Nichols Institute. В результате в его новой лаборатории сложился солидный и перспективный бизнес, причём в таком городе, как Сан-Диего, это сказочное место…
Я был рад за него и гордился его успехами.
Тем временем оргкомитет Игр доброй воли узнал о потере нашей аккредитации и принял решение отправлять пробы из Санкт-Петербурга в Хельсинки. Мы особенно не расстраивались — пусть финны помучаются с бромантаном, узнают, какой это отвратительный и липучий препарат и как он отравляет жизнь и загрязняет приборы. Делать стало нечего, проб почти не было, я взял отпуск в Институте спорта и поехал от Hewlett-Packard на две недели в Вену, там находилось восточноевропейское представительство этой американской фирмы. Вместе с российскими специалистами мы провели сертификацию хроматографа модели HP 5890 в соответствии с требованиями Госстандарта России. Так я начал свою новую работу на фирме, мы калибровали и тестировали новые приборы, я переводил и помогал в оформлении результатов и документации.
Вернувшись в Москву, я написал заявление об уходе, отработал полагающиеся две недели, заполнил обходной лист, получил расчёт — и зашёл попрощаться к Валентину Лукичу. Он сидел усталый, держа в руках очки — то ли собирался их надеть, то ли положить на стол. Я сказал, что прошу на меня не сердиться, я очень устал и хочу попробовать что-нибудь новое. Он грустно ответил: ничего не поделать, я знаю ваши проблемы, но если у тебя на новом месте не получится, то сразу возвращайся, я тебе помогу! И Сыч встал и обнял меня на прощание. Не думал я тогда, что больше никогда его не увижу.
Всё, пока, прощайте, моя любимая лаборатория допингового контроля и Институт спорта.
Десять лет отсутствия. 1994–2004
7.1 Коммерческий представитель фирмы Hewlett-Packard. — Лариса Нарожиленко против ВФЛА
Десятое августа 1994 года стало первым днём моей работы на новом месте, в представительстве фирмы Hewlett-Packard на Покровском бульваре, дом 52а. Какое счастье, когда есть интересная работа и тебе за неё хорошо платят, когда не надо искать подработку, суетиться и изворачиваться. Я позвонил профессору Манфреду Донике и признался, что ушёл из лаборатории. Он был поражён и сказал, что это плохо и что у Семёнова никого не осталось, с кем можно обсудить вопросы по-английски. Я ответил, что у меня жена и двое детей и что с такой зарплатой оставаться в лаборатории дальше невозможно. Донике вздохнул и повесил трубку.
А в Москве 16 сентября состоялся примечательный суд: мировая рекордсменка в беге на 60 метров с барьерами Людмила Нарожиленко и её менеджер, а позднее муж Йохан Энквист судились с новоиспечённой Всероссийской федерацией лёгкой атлетики (ВФЛА), с её президентом Валентином Балахничёвым. Зимой в европейских манежах Людмила улучшала или повторяла мировые рекорды, потом сама, не дожидаясь приглашения, бежала сдавать пробу на допинговый контроль, чтобы рекорд или его повторение были засчитаны и она могла получить свои премии и бонусы. И каждый раз у неё находили метаболиты метандростенолона — это было необъяснимо, ведь если спортсменка принимала анаболики или не была уверена в чистоте своей пробы, то она сделала бы всё возможное, сбежала бы куда угодно, прыгнула бы в окно или в воду, лишь бы не сдавать пробу. Но она прибегала сама, требовала допинговый контроль и сдавала мочу!
Для объяснения придумали какую-то несуразицу — якобы метандростенолон Людмиле подсыпали в банку с протеином, но она этого не знала. Будто бы это была месть Николая Нарожиленко, её бывшего мужа и тренера, ревновавшего её к Йохану. Валентин Балахничёв не любил Йохана, слащавого и благообразного красавчика, и коль скоро пробы были положительными, то ВФЛА дисквалифицировала Людмилу на два года. Тогда Людмила Нарожиленко и Йохан Энквист опротестовали в российском суде решение ВФЛА о дисквалификации. Йохан нанял двух адвокатов, и они в суде доказали, что так поступать незаконно, что Людмила — профессиональный атлет, это её основная работа, поэтому дисквалификация лишает её заработка и оставляет без средств к существованию. По российским законам лишиться работы можно было только за совершение уголовного преступления или в судебном порядке, но ни суда, ни криминала в случае Нарожиленко не было.