Ретаболил применяли задолго до стартов, с ноября по январь, чтобы основательно «забетонировать дно», то есть заложить базу перед соревновательным сезоном. После инъекций Ретаболила руки и ноги становились тяжёлыми, мышцы — вязкими, координация немного нарушалась. Такое состояние называлось «крепатура», так что когда начинались тренировки на скорость и технику, то лучше было перейти на таблетки — их проще дозировать в зависимости от состояния, чтобы мышцы вновь «не повязало и не закрепило». Мы разговаривали часа два. Короче, сказали мне, давай 50 рублей и забирай свои шиповки, но будь готов помочь нам, когда приедем в будущем году. В ответ я подарил им какую-то матрёшку или Петрушку, мой приз за первое место в беге; видимо, полагали, что этот приз должен был выиграть кто-то из иностранных гостей. В итоге им он и достался.
На следующий день, придавленный такой информацией, я пошёл в мою любимую библиотеку химического факультета на пятом этаже — и заказал литературу по анаболическим стероидам. Оказалось, что за синтез тестостерона Леопольд Ружичка, выдающийся химик-органик, работавший в Цюрихе, получил Нобелевскую премию в 1939 году. С тех пор было синтезировано свыше ста соединений, и фармацевтические фирмы продолжали свои исследования. Я стал следить за научной литературой, новостями и слухами, собирая любую информацию об анаболических стероидах.
2.3 Первый допинговый скандал международного значения
Той же осенью 1978 года я случайно узнал про допинговый скандал, разразившийся после чемпионата Европы по лёгкой атлетике в Праге. Тогда ещё никаких чемпионатов мира не было, самый первый состоится в Хельсинки только в 1983 году. Чемпионаты Европы проходили раз в четыре года, и ожидания были невыносимо долгими. Поскольку Прага была столицей Чехословакии, братской социалистической страны, то телевизионные трансляции соревнований были просто сказочными, по полтора часа в день. Через некоторое время оказалось, что пятеро советских и болгарских легкоатлетов не прошли допинговый контроль. Естественно, советские телевидение и газеты про это не упоминали, но я случайно узнал об этом из газеты Morning Star, органа Коммунистической партии Великобритании, её можно было купить в Москве. В университете я учился в специализированной группе по английскому языку, и наша преподавательница покупала нам газету для практических занятий, там был живой, современный английский язык. На последней странице печатались спортивные новости, где я с удивлением прочитал про допинговые проблемы у наших и болгарских легкоатлетов после пражского чемпионата Европы. И всё, опять надолго установилась тишина. Только через много лет, работая в лаборатории допингового контроля, я узнал от Григория Петровича Воробьёва, как такое произошло.
Воробьёв тридцать лет проработал врачом сборной команды СССР по лёгкой атлетике и был, образно выражаясь, допинговым первопроходцем, внедрившим системное применение анаболических стероидов. Именно он после Олимпийских игр в Мехико в 1968 году своей рукой раздавал членам сборной команды СССР таблетки венгерского Неробола, отсыпая их из больших банок емкостью по 500 таблеток. Неробол был торговым названием метандростенолона, про него я когда-то давно написал статью, приведу её начало:
Метандростенолон (метандиенон) — весьма старый, однако и по сей день один из самых употребляемых анаболических стероидов. Он был разработан в середине пятидесятых годов в США доктором Джоном Циглером и с 1958 года производился в виде 5-миллиграммовых таблеток под торговой маркой Дианабол. Хотя производство «родного» Дианабола было прекращено в 1972 году, в Америке это название помнят по сей день, поскольку слово «метандростенолон» неудобопроизносимо, а мексиканские подпольные производители анаболических стероидов продолжают синтез и продажу этого препарата под тем же самым полюбившимся названием. В этом названии было использовано греческое слово «анаболе», означающее «подъем», от которого потом образовались термины «анаболические стероиды» и «анаболики», применяемые сегодня в качестве группового названия для синтетических стероидных препаратов.