"Вовсе нет", ответил Стоун. "Должно быть, тебе трудно появляться на публике". Стоун заметил, как двое молодцов, следовавших за ними, теперь устроились в разных местах, один возле бара, другой - за небольшим столиком.
"Приходиться приспосабливаться", сказал Калдер, разглядывая меню. Слава - обоюдоострый меч; она дает многое, как, например, этот столик, но имеет определенную цену, в лице фоторепортеров. Я довольно давно принял к сведению обе стороны этого лезвия. Кстати, не заказывай закуску. Об этом позаботятся".
Как по мановению волшебной палочки, появился официант, принеся маленькую пиццу, украшенную копченым лососем, каперсами и ломтиками лука.
"С наилучшими пожеланиями от Вольфганга", сказал официант. "Могу я предложить вам напитки, мистер Калдер"?
"Стоун"? спросил Вэнс.
"Я бы предпочел Бифитер с тоником".
"А мне очень сухой Мартини Танкирей", сказал Калдер. "Без оливок".
Официант исчез, потом появился вновь с быстротой, поразившей Баррингтона.
Оба сделали несколько глотков.
"Я встретил в самолете Луи Ригенштейна", сказал Стоун. "Обаятельный мужик".
"Да, он такой", согласился Калдер, "и один из трех умнейших людей, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело".
"Кто же двое других"?
"Дэвид Стармак и Хаймэн Гринбаум".
"Кажется, я слышал про Гринбаума. Это агент, не правда ли"?
"Был. Он умер около десяти лет назад".
"А кто"…
"Дэвид Стармак? Конечно же, ты никогда не слышал о нем - а ведь как бы ему было приятно, - но вместе с Луи Ригенштейном и Львом Вассерманом из МСА, у него больше реального влияния в этом городе, чем у кого-либо еще. Да, ты увидишь его завтра вечером".
Стоун был удивлен, почему Калдер организует подобные мероприятия, в то время как у него пропала жена, но не успел спросить, так как Калдер продолжал.
"Хаймэн Гринбаум был моим первым агентом - фактически, единственным - и он дал мне лучший совет, который мог бы попросить юный актер".
"Что же за совет"?
"Он научил меня отношениям между деньгами и хорошей работой".
"Ты имеешь в виду, что, чем лучше оплата, тем лучше работаешь"?
"Нет, что ты. Во время заключения договора, он угощал меня ланчем. И разговаривал со мной, как голландский еврейский дядюшка. Он сказал, "Вэнс, ты будешь иметь все, что сможет тебе предложить этот город, но есть нечто, что ты должен сделать. "Что именно"? спросил я. Он ответил, "Довольно скоро ты станешь делать настоящие деньги и твоя задача, по меньшей мере, не тратить их". Он продолжил объяснение. "Я долго наблюдал за талантливыми молодыми людьми, которые приезжали в этот город, и вот что они делали: получив хорошую роль, принесшую им неплохие деньги, они начинали с того, что переезжали из клоповников, где жили, в красивые апартаменты и покупали кабриолеты. Затем снимались в паре других фильмов, приносивших им еще больше денег, и покупали дома на голливудских холмах, потом, после еще двух картин, перебирались в Биверли Хиллс и приобретали Мерседес с откидным верхом. А потом наступала пауза, и никто не предлагал им участвовать в новых фильмах. А потом появлялся не бог весть какой сценарий, но там была какая-нибудь звезда второго плана, и съемки проходили где-то на юге Франции. Так, почему бы и нет? Ведь надо было выплачивать кредит за дом и процент за автомобиль, и оплачивать прочие расходы. В результате, они соглашались. Фильмы подвергались критике, и после пары подобных картин лучшие сценарии пролетали мимо них. В результате они опускались до телесериалов и фильмов-однодневок, и, однажды начав делать это, приходили к выводу, что им уже никогда не получить характерную роль в кино. Не делай так".
"И ты не делал"?
"Определенно, нет. Я делил квартиру с двумя другими актерами и долго оставался там. Я ездил на мопеде до студии и обратно и предоставил Хаймэну инвестировать мои деньги. Два года спустя я получил отличные роли второго плана, учился, да и деньги тоже были неплохие. Я переехал жить в более приличную квартиру, хотя и маленькую, но дешевую, и я приобрел недорогую машину у владельца. Прошло пять лет, я ускорил свои шаги к успеху. Приобрел свой первый дом, который был расположен в Биверли Хиллс, и выкупил его за наличные. И, когда пришла пора плохих сценариев, у меня была материальная возможность проигнорировать их, чтобы дождаться стоящих вещей. Я никогда не участвовал в фильмах только ради денег, или потому что съемки велись на Таити или в иных райских уголках. Ты не представляешь себе, сколько актеров сделали подобные ошибки, и во что это им обошлось".
"Я понимаю, о чем ты", сказал Стоун. "Вэнс, что ты слышал об Аррингтон"?
Вэнс глянул вправо и влево. "Кто-нибудь слушает наш разговор"?
Стоун оглянулся. "Кажется, это пытается сделать каждый".
"Тогда давай не будем разговаривать здесь".
"Я правильно понял, что ты завтра вечером собираешь гостей"?
Калдер понизил голос. "Да. Все было запланировано месяц назад, и если я отменю встречу, люди начнут шушукаться. А когда они начнут разговоры, кто-то скажет кому-то и в через минуту, наверняка, я буду во всех таблоидах, и батальон папарацци устроит лагерь перед воротами моего дома. Поэтому так важно, чтобы я себя вел, как обычно, независимо от того, что произошло в моей личной жизни, и также важно, чтобы ты понял это".
"Я понимаю".
"Еще одно: я хотел бы, чтобы все наши разговоры на эту тему носили отношения клиент - адвокат".
"Как скажешь".
"Отлично, а сейчас давай обедать. Насладимся едой, а поговорим по дороге домой".
Уже будучи в Бентли, Калдер, наконец, раскрылся. "Прошло три дня, и я ничего не слышал о ней".
"Что предшествовало этому"? спросил Стоун.
"Не знаю. Я приехал из студии домой, и ее машины не было. Было семь вечера, а не дождаться меня не в ее привычках. Она не дала никаких указаний повару насчет обеда, а управляющий, который любит вздремнуть во второй половине дня, не видел, как она покинула дом".
"Она взяла что-нибудь с собой"?
"Не уверен. Полагаю, она могла взять с собой несколько вещей - я не могу, заглянув в ее гардероб, с уверенностью сказать. Могла взять чемодан, но у нас есть чулан, где хранится много чемоданов, и я не могу определить, пропали одна или две вещи".
"Вы могли повздорить? Может быть, что-то ее рассердило"?
Калдер подъехал к паркингу отеля Бел-Эйр, остановился, помахал служащему рукой. "Нет, она не была рассержена, но была…не такой, как обычно. Я, право, не знаю, как это объяснить".
"Какой не такой"?
"Накануне ночью она рассказала мне о ребенке. Я был на седьмом небе от счастья. Я всегда хотел ребенка и думал, что и она желала того же. Она…, как будто, была не в восторге".
"Что она сказала"?
"Не столь важно, что она сказала, а важно, как она себя вела. Потом я немного подумал и пришел к выводу, что ребенок…мог быть и не моим".
Стоун промолчал.
"Слушай, ты знаешь, что мы с Аррингтон поженились после недолгих ухаживаний, и что она жила с тобой еще за неделю, максимум, десять дней до нашей свадьбы".
Стоун и теперь промолчал.
"Она не сказала, что ребенок от тебя, но была сильно расстроена".
"Ты спросил ее"?
"Нет, но она знала, что я думаю об этом".
"Ну, а на следующее утро"?
"Она ничего не сказала. Я должен был быть в студии в семь утра - я сейчас в самой середине съемок - когда уехал, она еще не встала, так что у нас не было никакой возможности поговорить. Я уехал на работу, и не мог ни о чем другом думать весь день, а когда вернулся домой, то хотел ей сказать, что для меня неважно, кто истинный отец, я хотел стать отцом, который будет растить ребенка. Но она исчезла".
"Она не оставила записку"?
"Нет. Ничего".
"И ты не позвонил в полицию"?
"Стоун, я, правда, не могу. Я думал, что уже объяснил тебе причину".