Заснуть не получалось. Спрятавшись в комнате, он нашёл в прилоге медведя и пять «G» на боку. Нужно было с кем-то поговорить. Обсудить ситуацию.
Пашка вылез из постели и вернул туда с кровати Серёги Лавриковскую подушку. Только напрасно. Сна не было ни в одном глазу.
В полночь поступила тысяча баллов за необщение с Лосевым, не особо минусовую картину переменившая. И тут же захотелось с этим самым Лосевым встретиться. Но буянить сейчас было неразумно. Игруха вон как лихо на место ставить умеет.
Однако план сформировался. И по нему выходило, что в Ульяновскую область надо ехать сразу после ментуры. Игрой не следовало пользоваться для бытовой херни, но у Пашки должны быть баллы на случай какой пиздецовой жести. И ох как же зря он оплатил только сраные две недели! По-любому же подлянку устроят с тарификацией! Если бы он только додумался своей пустой башкой, что в пользователи мог угодить не один только Славка…
Пытаясь как-то себя усыпить, Пашка наведался в туалет и врубил порнуху. Но добился только достижения с обвинением в баранстве. Сон не шёл. К рассвету дали ещё одного медведя. А потом пришлось собираться на допрос.
И дело это Пашке вот вообще не понравилось.
Следователь Лихачёв Пётр Михайлович язвил, смотрел косо, всякое слово выхватывал из речи и сношал во всех позах, демонстрируя товарищу Соколову торжество системы правосудия. Матери, присутствующей тут же в связи с Пашкиным малолетством, не стеснялся и её тоже нагибал по полной.
Доложила, как оказалось, ментам сука-Лебедева о том, что подавать решила мать на развод. И в красках о том, как они ссорились с отцом по этому поводу у неё, Лебедевой, на лестничной клетке. Откуда-то знал следователь Лихачёв, что мать в последние дни ведёт себя странно. Похоже, расспрашивал её товарок на рынке. И что это ему не сидится на заднице⁈ Трупа-то нет! Во всех фильмах, блин, всегда сказано: нет тела — никто не чешется. А это что за фигня⁈
В довершение Лихачёв Пашке в конце феерично загрузил долбанный видос с линейки и уточнил с ехидцей и самодовольством, что это такое было.
Другая мама в лице переменилась.
А следователь сделал внушение на предмет акций протеста, а потом пообещал в следующий раз сдать Пашку в ПДН.
И кровь у него взяли на анализ в каком-то задрипанном лабораторном кабинетике, вроде больничного, а ещё зачем-то пошерудили во рту похожей на крошечный ёршик палочкой.
Из ментовки Пашка вышел совершенно обессиленный. Глаза слипались, ноги держали плохо. Другая мама молчала. Переваривала, похоже, сыновнею «акцию».
На телефоне пестрели шесть «G», недоведённая «П» и медведь.
«Вы достигли 86-го уровня!»
А может, прокачаться до сотого и изменить тот момент, когда игруху в интернет залили? Только на кого, блин, наводить камеру?
— Паш? Идём? — позвала другая мама.
— Я… это… мне надо… в общем… я договорился с…
— Если тебе нужно идти — иди, не обязательно мне врать, если говорить не хочешь. Но я буду очень благодарна, если вечером ты мне объяснишь, что это такое случилось вчера в школе.
У Пашки запылали уши.
Другая мама выглядела очень встревоженной.
Открыв приложение такси, он загрустил. Поездка в одну сторону выходила почти в десять тысяч! Десять тысяч рублей за дорогу! Мля! За езду в машине! Это как вообще⁈
Дали лису.
Учитывая, что вчера не поступило ни одного платежа от Весёлой фермы… Или что-то сбило настройку, или все бывшие Славкины прихлебатели, а не только Пуп, стали пользователями.
Шиндец, мля. Апокалипсис велком!
Не, сорить деньгами вот так напропалую точно нельзя.
Пашка мрачно потопал к дороге и поехал к автовокзалу на общественном транспорте.
Таким Макаром путь занял не четыре часа, а все восемь в одну только сторону. Сначала ждал автобус, потом трясся в нём. Всё это время писали Толик и Пионова. Школа гудела. По Пашкиному поводу провели классный час. Мать его (и отца!), оказывается, вызвали на разбирательство. Ученикам грозили за повторение чего-то подобного в пятницу на настоящей линейке с мэром натуральным отчислением.
«Короче, подстёгивают массы всеми силами! — ржал в сообщениях Толик, прибавляя правую скобку рядком. — Уже и я обосраться захотел, а-ха-ха!»
О предреволюционных настроениях в школе думалось с трудом. Всё больше об апокалипсисе масштаба более крупного. В голове у Пашки разворачивались сценарии один хуже другого, пока он случайно не уснул.
В итоге продрых нужную остановку и оказался к вечеру в центре Ульяновска, в состоянии ошалелом и выпотрошенном.
Купил кофе и энергетик, стало получше. Подходящего общественного транспорта в нужную сторону не шло, и пришлось-таки вызывать такси. Но всяко подешевле получилось.