– Я чувствую себя такой маленькой, – сказала она хриплым шёпотом. – Такой одинокой. Я никогда не чувствовала себя так. Я не вижу конца. Я не вижу, как может стать лучше.
Я не ответил сразу. Моим естественным порывом, как и любого другого человека, полагаю, было утешить её, но она только начинала горевать по своей утерянной жизни, чувствуя отделённость от самой себя и переваривая эту неожиданную и беспрецедентную потерю, и сейчас ей не нужны были утешения, ей необходимо было пройти через это и выйти с другой стороны. То, над чем она горюет, ещё не вполне мертво, а то, что горюет, ещё не вполне родилось.
– Попытайся выйти из себя и наблюдать настоящий момент, – сказал я ей. – Знаю, это кажется трудным, ведь ты сейчас полностью погружена, но это важно. Ты должна научиться отделять себя от своего персонажа, и лучше тогда, когда это труднее всего. Любой дурак может войти в состояние наблюдения, когда вокруг безоблачное небо, весь фокус в том, чтобы сделать это, когда нависают чёрные тучи. Посмотри на эту боль, которую ты чувствуешь. Посмотри на личность, которая испытывает боль моими глазами вместо своих. Вздохни и сделай это прямо сейчас.
Она вдохнула и долго с дрожью выдыхала. Затем закрыла глаза, и я отвёл взгляд. Когда я снова посмотрел на неё, маленькая Джолин глядела на меня с такой самодовольной полуулыбкой, как человек, который пришёл с пистолетом на поножовщину. Хороший такой взгляд.
– Можно я скажу, зачем я приехала? – спросила она. – Зачем я хотела вас видеть?
– Можно я скажу? – ответил я. Секунду она оставалась неподвижной, затем кивнула. – Тебе хотелось куда-нибудь податься. Тебе хотелось найти людей, к которым можно примкнуть. Тебе хотелось где-то приземлиться, быть частью чего-то. Ты надеялась, что здесь ты это найдёшь.
Она прикусила нижнюю губу и кивнула головой.
– Что-нибудь типа буддизма, думаю. Где-то в Калифорнии?
Она молча кивнула.
– Дзен?
Снова кивок
– Ты не туда свернула, – сказал я. – Калифорния совсем не в той стороне.
Она не двигалась.
– Или ты уже знала ответ, но не хотела верить в него, и теперь я тебе его говорю. Ты уже переросла буддизм. Буддизм, даже дзен, был бы для тебя шагом назад, а здесь нет шагов назад. Мы не можем вернуться, такой альтернативы нет. Ты понимаешь это?
Она кивнула.
– Ты совершенно одна, девочка. Ты уже за пределами буддизма. Ты уже прошла тот рубеж, когда кто-либо может пойти с тобой. Ты знала, что больше не можешь быть частью чего-либо, и в порыве паники ты приехала увидеть меня, ища другой ответ. Ты хотела зацепиться за что-нибудь, может, за буддизм, может быть, за какого-нибудь популярного автора или сатсангового учителя. Может быть, за меня. Может быть, ты думала, что я смогу подхватить тебя, чем-то увлечь, сделать так, чтобы для тебя всё снова стало цельным?
Она сидела неподвижно с низко опущенной головой.
– У тебя была почва под ногами, и ты начала её терять в тот день, когда увидела коров в церкви. Теперь ты пытаешься обрести её снова, но ты уже никогда не сможешь этого сделать. Ты всплываешь наружу из тёплой грязи, в которой большинство людей проводят свою жизнь. Эта грязь – единственная жизнь, которую ты когда-либо знала, и вот теперь ты оставляешь её позади. Это очень страшно. Не трать время попусту, питая плохие мысли об этом, каждый паникует в такой ситуации. Ты не можешь не паниковать. Никто благородно не уходит под воду. Здесь нет смелости и трусости – эти слова здесь ничего не значат.
– Это и есть Первый Шаг? – спросила она.
– Да, это Первый Шаг, который на самом деле – последний. Понимаешь? Имея «Прескверную штуку» и духовный автолизис, ты не нуждаешься во мне. У тебя уже есть всё, что тебе нужно. Ты могла бы сэкономить стоимость авиабилета.
Она ни засмеялась, ни улыбнулась. В её глазах я увидел, что она уже стала взрослее, чем большинство людей.
Огни большого города
Мы вернулись домой уставшие и голодные. Я закинул что-то в рот и прилёг отдохнуть, сказав Джолин, чтобы она позаботилась о себе сама. Она уезжала завтра рано утром и была немного разочарована, поняв, что мы не собираемся ни в хороший ресторан, ни в театр, ни будем делать что-либо особенное в её последнюю ночь. Я проснулся где-то в полвосьмого и обнаружил её дремлющей на футоне. Я подтолкнул её носком ноги, и она открыла глаза.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – ответил я. – Собирайся, мы уходим.
Она перекатилась на колени.
– Мне переодеться? – спросила она с нетерпением.
Я посмотрел на неё, как будто она сошла с ума.