Я наполовину надеюсь, что дверь распахнется, и они ввалятся в зал, но у меня такое чувство, что дети не оценили бы, если бы я стал лапать их учительницу по дороге в машину. Или оценили бы, как маленькие извращенцы.
Проходя мимо двери, я отмечаю, что это место выглядит просто великолепно. Фоновая картинка корейского квартала, полицейская машина, которую они соорудили из картона - Шел настоящая волшебница. Она хороша в том, что делает. Компетентность сексуальна, ребятки.
Вероятно к лучшему, что я не вижу ее на обратном пути к машине, и я просто отправляюсь в аэропорт. Господи, я едва ли справляюсь. Шел - отвлечение, и в прошлом я не особо-то хотел подобного. Но с Амелией, нуждающейся во мне больше, и Шел, нуждающейся во мне еще больше (на что я никогда не стану жаловаться), отвлечений в наши дни в изобилии.
Однако, пробираясь сквозь толпы людей в терминале, я схожу с ума не поэтому поводу. Всего виски из дьюти-фри в мире не достаточно, чтобы компенсировать это. Хотя перелет бизнес-классом в Токио - отличное место и время, чтобы воспользоваться упомянутым скотчем.
Я могу представить Шел на сиденье рядом, вероятно возящейся с кнопкой, чтобы полностью разложить кресло. Боже, должно быть, путешествовать с ней удивительно. И, наверное, неплохо было бы присоединиться к клубу Высокой мили.
Надо перестать возбуждаться в самолёте. Это отвлекает.
Мы в воздухе, когда я решаю подключиться к Wi-Fi. Я пишу Шел, просто чтобы прощупать почву.
Я в самолёте. Надеюсь, ты прогонишь шоу сегодня вечером.
Вот. Как бы между прочим и не слишком напористо. Только я собираюсь разорвать бесплатный пакетик арахиса с васаби, когда получаю ответ.
Что, что? Не слышу тебя из-за этих ОБАЛДЕННЫХ ДОНАТСОВ С БЕКОНОМ.
И вдогонку пять смайликов с пончиками. Ухмыляясь, пишу ответ.
Смс для твоих глаз, донатсы для твоего ротика. И причём тут твои ушки?
Секунду спустя:
Кто-то в совершенстве изучил анатомию, работая сверхурочно;)
У меня больше знаний об анатомии, чем она может себе даже представить. Я расскажу ей и, уверен, она оценит.
Знаешь, что ты можешь привезти мне? Хотя, ты должен привезти его тепленьким, пишет она. Улыбаясь, я жду, пока она продолжит: Терияки. Они закрыли мой любимый ресторан на Олив-стрит, и теперь я не знаю, как жить дальше.
Я стараюсь не смеяться слишком громко. Мы ещё какое-то время переписываемся, пока для нее не приходит время ехать домой, и у меня, ну, гребаные NBC планирования, чтобы наверстать упущенное. Остальная часть полета в Токио проходит спокойно. Приземлившись, я, видимо секунд на десять, оказываюсь в гладком черном лимузине и, вскоре после этого, в Хилтоне, глядя вниз на улицы города с высоты тридцати этажей. Гостиничный номер - чистейший и по деловому элегантный, с мягким серым ковровым покрытием, стеной из окон, белым постельным бельем и низкой черной мебелью.
Именно тот тип номера и тип поездки, которыми наслаждались бы засранцы-миллиардеры. Когда Сюзанна еще присутствовала в моей жизни, я бы поехал в эту поездку с огромной чертовой усмешкой на лице и двумя сумками виски из дьюти-фри на борту. Частично, как способ избавиться от проблем дома, отчасти потому, что хотел быть одним из тех засранцев. Может быть, я все ещё могу им стать, если бы мне было до этого дело.
Но теперь Амелия живет в юрте на горе, что мне до сих пор не нравится. Даже двухнедельное отсутствие вдали от нее создаст проблемы в битве за опеку. Шел, тем временем, вероятно, танцует с Арчи по своей захламленной квартире. Я пару раз был в этом месте, и оно именно такое, где, как вы бы подумали, станет жить женщина, воспитанная клоунами. Ни одному человеку нельзя иметь столько шёлковых и шифоновых шарфов. Я не знаю, что она делает со всеми ними.
Сначала я пишу дочке, но ответа нет. Судя по времени, она, вероятно, только встаёт в школу. Затем пишу Шел, опять тишина, вероятно по этой же причине. Хотя может она сейчас бежит по каньону, ухмыляясь, когда продвигается вперед. Я могу видеть ее: наушники в ушах, штаны для йоги обтягивают безупречную попку. И собака, собака мешает моему воображению.
Фу, Арчи. Иди выпей с Бруно по стаканчику или займитесь чём-нибудь.
Две женщины моей жизни, вероятно, все ещё спят, а я чувствую себя как никогда бодрым. Это чувство одиночества, и я его ненавижу. Но встречи и конференции, а также все остальное дерьмо, которое займёт все мое время здесь, не начнётся до завтра. Прямо сейчас, в этом гигантском гостиничном номере, есть только я и никого больше. Нет Амелии, заказывающей слишком много мороженого из службы доставки. Нет Шел, которую надо уложить в кроватку.