Комендант удивленно посмотрел на Антона, на Геннадия, осторожно вынул ветки, подошел ближе к лампочке и развернул листок. Сказал весело:
— Это же вам, Антон Николаич! Смотрите.
И прочитал вслух, торжественно:
— С но-во-сель-ем!
Повертел бумажку в руках, но ничего в ней больше не нашел.
Он открыл дверь, не входя, пошарил у притолоки на стене и щелкнул выключателем. Ударил в глаза резкий, неестественно яркий после коридорного полумрака свет, и все трое перешагнули через порог в ослепительно белую крохотную каморку. Потоптались, не зная куда себя деть, да так и остались стоять на маленьком пятачке между стеной, кроватью и тумбочкой.
— Ну как? — неуверенно спросил комендант.
— Хорошо, — осмотрелся Антон. — Жить можно. — И еще раз оглядел стены, видно, машинально искал окно.
Геннадий чувствовал себя неловко. Он явно был здесь ни к чему, никто его не звал: ни Антон, ни маленький беспокойный комендант. Было бы естественно сейчас уйти: проводил, помог донести чемодан и до свидания, Он вспомнил, что все еще держит этот чемодан в затекшей руке, и поставил его на пол. Антон хлопнул по чемодану рукой и попросил коменданта!
— Садитесь.
Комендант сел, а Геннадий, толкнув плечом дверь, открыл ее и, пятясь, переступил порог.
— Я пойду. До свидания.
— Ну, нет! — повернулся к нему Антон, — Снимайте плащ, будем... — он втянул несопротивляющегося Геннадия обратно в каморку. — Будем... новоселье праздновать. У меня в чемодане что-то должно быть. Парни проговорились.
Комендант сидел на ребре чемодана торжественный, улыбающийся, как жених на деревенской фотографии, и держал в напряженных руках ветки с гроздьями спелой, оранжево-красной рябины.
— И вы раздевайтесь, Родион... Ильич?.. — осторожно, вопросительно назвал Антон его имя.
— Да, да, — закивал комендант. — Родион Ильич.
И беспомощно оглянулся, не зная, куда деть рябину.
Антон взял у него ветки, еще раз развернул записку. Пожал плечами.
— Ваша жена, наверно?
— Что вы! — развеселился комендант, вытянувшийся с плащом в руках перед высоко забитым гвоздем. — Это из девчат кто-то.
Геннадий помог ему, повесил и свой плащ. Заинтересовавшись, взял у Антона записку.
— Я сейчас воды принесу, — протиснулся к двери комендант.
— Родион Ильич, попросите у жены стаканы, — крикнул Антон вдогонку и, встав на колено, открыл чемодан.
Геннадий все стоял с запиской в руке, всматривался в крупные круглые буквы и вспоминал: чей это почерк?
Антон что-то вынимал из чемодана, удивленно присвистывая, складывал на полу. Оглянувшись на Геннадия, попросил:
— Садись на кровать, все равно больше некуда.
Геннадий сел.
Почерк был очень знаком: где-то совсем недавно он видел такие же буквы.
— Поставь на тумбочку, — Антон передал ему видавшую виды, помятую жестяную кружку. — И это, — он протянул пузатую аптечную бутылку с красной резиновой пробкой и один за другим два свертка, упакованные сверху в лоскуты марли.
Геннадий сдвинул рябиновые ветки и застыл над тумбочкой с кружкой и свертками в руках. Он наконец отчетливо вспомнил обложку тетради с надписью: «Л. Зотова. 2-й курс. Класс фортепьяно». Такие же крупные круглые буквы.
За дверью послышались шаги, возня и голос коменданта:
— Откройте, пожалуйста!
Антон встал, открыл. Комендант внес в комнату табурет, заставленный горкой тарелок, с кастрюлькой наверху, солонкой, перечницей и бутылкой с зеленоватым конопляным маслом на донышке. Все это было искусно размещено, и не меньшее искусство требовалось довести сложное нагромождение до цели.
— Это жена, — сразу же стал оправдываться комендант. — Очень просила не отказываться. Конечно, без сметаны, зато с маслом.
Он поставил табурет, открыл крышку кастрюльки и, все так же оправдываясь, сказал:
— Пельмени капустные...
— Да ну? — Антон наклонился над исходящими горячим паром пельменями. — Никогда не ел! Вот спасибо вашей жене! Зовите ее сюда.
— Нет, нет, она занята. Что-то там дочке перешивает. Благодарю. — И, ободренный Антоновой простотой, комендант стал проворно доставать из карманов стаканы и вилки.
Антон тем временем сложил в тумбочку вынутые из чемодана книги. Геннадий заметил, что книги по искусству: пособие по рисованию, книга о Леонардо да Винчи, «Палитра Делакруа» Пио Рене. Не сдержался, рассеянно спросил:
— Рисуете? — И невольно посмотрел на больную правую руку.
Бледные, неестественно тонкие пальцы ее выглядывали из повязки и казались безжизненными.
— Занимались раньше? — поправился он.
— Только собирался, — захлопнул дверцу тумбочки Антон. — Не успел.