Глава 5.
Жизнь в 'Златогорном' вошла в свою колею. Я объезжала местные кладбища, поля и даже рощи, освящая землю, порой Севила просила помощи в деревне, и ко мне стекалась очередь из желающих очистить колодцы, огороды, а то и нужники. Я опасалась неприязни со стороны селян. Если уж просвещенные горожане боялись и недолюбливали магов, то деревенские жители должны были и вовсе шарахаться от обладателей 'змеиного глаза'. Но оказалось, что Севилу знали и любили во всех деревнях герцогства, поэтому и на меня падал отблеск ее славы.
- В прошлом году начался мор среди овец, - пояснила целительница. - Даже магистр Дорм приезжал и помогал с лечением. Мы работали, как проклятые, сутки напролет, но эпидемия была остановлена, и стада не понесли большого урона. С тех пор к нам относятся, как к посланникам богов.
- Ты каждый день спасаешь их жизни, но тебя любят за лечение овец? - поразилась я. Севила рассмеялась
- Это крестьяне, Айта, в их понимании люди умирают и рождаются сами по себе, это естественный процесс, а вот гибель скота - это трагедия, - растолковывала магичка. - Многие здесь живут только за счет овцеводства, если погибнут стада, погибнут и люди.
Иногда, когда дела герцогства давали передышку, ко мне присоединялся Тайрен. Казалось, он решил показать мне каждый закоулок своей земли, и я никогда не скучала в его компании: он с забавными подробностями описывал жизнь золотой молодежи в столице, я рассказывала про Вышеград и 'Цвет вероники', а зачастую мы просто сидели рядом, наслаждаясь летним теплом и уютным молчанием.
Тайрену было одиноко. Я это понимала и старалась скрасить его дни, чем могла. Привыкший к суете большого города, он скучал в замке, но когда ему удавалось вырваться, мы бродили по лугам или лесу, и молодой мужчина казался воспрявшим духом, из его глаз пропадала печаль, а появившиеся после травмы морщины боли разглаживались. Порой он улыбался каким-то своим мыслям, и на его щеках проступали ямочки. Я и надеяться не смела, что эти улыбки были предназначены мне, скорее всего, Тайрен просто радовался жизни, свободе, способности вот так гулять среди летнего разнотравья, чего ему недоставало за время болезни.
Я провела обряд заживления над его раненой ногой под бдительным присмотром мастера-целителя Дорма Нарийского. Это не вполне лекарственная магия, я просто убрала из мыщц и костей память о перенесенных страданиях, ускорив естественный процесс восстановления. Пожилой маг трясся над Тайреном, как заботливый овчар над новорожденными ягнятами, и прежде чем допустить какие-либо манипуляции со своим подопечным тщательно изучил мой диплом, письмо от Кипара Белого, разве что печати на зуб не попробовал.
Тайрен мужественно соврал, что обряд был совсем безболезненным, и теперь он чувствует себя намного лучше. Магистра Дорма это нисколечко не убедило, но Тайрен поспешил улизнуть, прикрывшись необходимостью сопроводить меня на место моего очередного задания.
- Паршиво твой братец с тобой поступил, - прокомментировал молодой лорд историю о личной драме с потерей родового гнезда.
- Угу, - подтвердила я. - Вдвойне паршиво, что и поделать ничего нельзя, все по закону. Многие маги меня даже не поймут, они привыкли к жизни перекати-поля и в принципе не представляют себе, как можно привязаться к паре холмов, лесу и болоту.
Тайрен сочувственно кивал, когда я рассказывала про свои планы по переустройству поместья и идеи по привлечению новых жителей. Он даже давал толковые советы по налогам и разъяснял мне преимущества оброка перед барщинным трудом. Мы ехали к подозрительному колодцу, из которого, по словам местных, безлунными ночами вылезает девочка с черными волосами и забирает души людей прямо в преисподнюю. В 'Классификации нежити' У. Ланова ничего подобного описано не было, но я была не против открыть новый вид. И хотя надежды на это было мало, я попросила Тайрена показать мне дорогу к этому колодцу. Днем, потому что я не горела желанием встречаться с неопознанной нежитью в темноте. Впрочем, с опознанной тоже. Я не боевой маг, чтобы с шашкой наголо гоняться за вурдалаками и упырями, я предпочитала прийти к месту лёжки или захоронения неживой твари в спокойной обстановке под ярким солнечным светом и произнести заклятие очищения и запечатывания.
За нашими спинами раздался частый перестук копыт. Я повернула Тумана к обочине, чтобы пропустить торопыгу, но услышала голос Севилы:
- Айта! Да стой ты, глупая скотина!
Я удивленно обернулась, чтобы узнать, чем это я заслужила подобное обращение. Глупой скотиной оказалась лошадь Севилы, молодая норовистая кобылка вороной масти, которая разыгравшись, плясала посередине дороги и пыталась цапнуть свою наездницу за коленку.
Тайрен спешился и помог магессе обуздать ее транспорт, и целительница с облегчением поблагодарила его.
- Я как раз тебя искала, - выдохнула она, когда наконец поравнялась с Туманом. - В замок прибыл курьер с письмом от каменорского головы, у них там кто-то отравился, заболел и был проклят, если я все верно поняла.
Каменорском называлась гномья слободка на окраине владений герцога Раумского. Я там еще не была, но была наслышана о каменорских ярмарках.
- Я в гномьей физиологии совсем плаваю, так что мне бы не помешал взгляд со стороны, - умоляюще проговорила Севила. - А завтра будет базарный день, заночуем там и погуляем по рядам, туда съезжаются купцы со всего края, может, что интересное присмотришь.
Тайрен выглядел расстроенным, и я почти начала отказываться, но лорд махнул рукой и сказал:
- Езжай, новолуние еще не скоро, погода сейчас ясная, так что до твоего возвращения таинственная девочка вряд ли покажется.
- А если покажется, заспиртуй ее мне для музея, - попросила я. - Никогда еще не видела душесосущих девочек.
- Я видел, - заверил меня Тайрен. - Только те, с которыми я знаком, вылезают не из колодцев, а из позолоченных карет.
Прощально махнув ему рукой, я развернула Тумана и отправилась вслед за Севилой. Дорога была неблизкой, но поговорить нам почти не удалось, ее кобыла пыталась то с места рвануть в галоп, то принималась теснить Тумана, а иногда просто сходила с дороги и начинала щипать траву, не реагируя на вдохновенные рывки поводьев.
- Вот чертова бестия, - жаловалась целительница. - Я вымоталась так, будто я ее везу, а не наоборот. Вернемся - попрошу конюха дать мне самую старую и тихоходную клячу, которая есть в конюшне, потому что с этой разбойницей нам не по пути.
- Да тресни ты ее как следует, - жестокосердно посоветовала я. - Она почует тяжелую хозяйскую руку и угомонится.
- Я об ее за... круп всю руку отбила, - Севила продемонстрировала мне поврежденную конечность. - А она только поржала надо мной.
- А магией попробовать?
- Пробовала. Больше не буду. Ужалила я ее легоньким разрядом, она хвост задрала и неслась, не разбирая дороги, две версты. Я боялась, что она сломает себе ногу, а из моей зарплаты вычтут стоимость лошади. Но кое-что я все-таки сделаю, подержи-ка ее.
Я слезла с коня и ухватила вредную кобылу под уздцы. Севила положила руку между конских ушей, закрыла глаза и что-то забормотала.
- Готово. Идти будет медленно, зато туда, куда я скажу.
Лошадь уставилась прямо перед собой стеклянным взглядом и побрела на негнущихся ногах.
- Ты ее загипнотизировала! - догадалась я.
- Пришлось, - со вздохом призналась целительница. - Я слишком устала, чтобы сражаться с ней за каждую сажень.
- Тебе бы шпоры и плетку, тогда бы эта злодейка быстро поняла, кто здесь правит, а кто везет.
- Не умею я ими пользоваться, - Севила больше не понукала лошадь, хотя та еле перебирала ногами. - Да и транс через часок придется снять, или чертова скотина окончательно рехнется.
Я быстро вскарабкалась в седло, и Туман зашагал рядом с вороной, опасливо косясь на внезапно присмиревшую подружку.
- Ты применила гипноз с полным подчинением? - уважительно присвистнула я. - Я так не умею, у меня почти нет способностей к ментальной магии.