От последнего воспоминания слезы, не спрашивая моего согласия, потекли по щекам. Я оплакивала их. И в то же время это были слезы надежды. Это слезы моего страха, что когда-нибудь мне придется так же отпустить в «свободное плавание» и моих сыновей, а потом каждый день, каждый час молить Вышнего сберечь их. Я плакала от осознания того, что если все же оправдаются самые худшие прогнозы, то именно мне придется сообщить матери этого паренька о произошедшей трагедии. Он ее гордость и ее горе мое горе.
Забившись за импровизированную ширму из вещей в дальний угол собственной палатки, пыталась успокоиться и гнать от себя дурные мысли. Кто-то заходил, искал, не находил и уходил из моего временного жилища искать меня дальше. Только один оказался достаточно настырным, чтобы обыскать каждый угол — Даккар, чтоб его. Ни минуты уединения и покоя.
Остальные мысли вылетели из головы, как только я увидела его выражение лица.
— Что случилось? — у меня чуть икота от испуга не началась.
— Таха, тебе надо это видеть.
— Да, что случилось? Ты можешь толком объяснить?!
— Не знаю, что случилось, — шумно выдохнул он, — привели посылочку, что оставили нам степняки. Это хаврийка, мне кажется уже довольно взрослая и молодая степнячка, совсем еще девчонка.
— Ну, и что в этом такого, что надо делать такое лицо? от моего вопроса он криво усмехнулся.
— Да, как твой отец и морэ Томанис увидели хаврийку, как с ума посходили. Стоят бледные, смотрят на нее, каждый за сердце держится, глазами вращают, рот открывают, чтобы что-то сказать и ни звука не издают, — после его слов впору самой за сердце хвататься. Кажется, пора идти разбираться.
Я пулей вылетела из палатки и помчалась в указанном Даккаром направлении. Когда добежала до собравшейся компании, оказалось, что ничего не поменялось. Отец с Томанисом все так же стояли столбами и смотрели на женщин перед собой, вернее на одну женщину, ту, что казалась старше. Секундой позже заметила, что «столбов» больше, ага, их оказалось три. Третьим в этой скульптурной композиции выступал Ниэлс дэ-Тирэ, «грозный» девятисотлетний вампир, пожирающий восторженным взглядом совсем молоденькую степнячку.
— Ну, наконец-то, хоть кто-то вменяемый. Девочка, помоги мне, дочке совсем плохо, а эти олухи застыли и ни на что не реагируют, — я обратила более пристальное внимание на говорившую и у меня натурально отвисла челюсть, — э-э-эй, ты чего? Ты только в столбняк не впадай!
— Мама? слабым голосом спросила я, заставив женщину вздрогнуть и приблизиться ко мне.
— Мм ты не Салика, — не вопрос, скорее утверждение. Это привело меня в чувство. Конечно я не Салика. Мама не страдала от повышенного содержания крови тхае в своих венах, неуправляемых волос и волчьих ушей на макушке.
— Так, что с девушкой?
— Множественные ушибы и истощение, нас несколько дней не кормили, а последние сутки еще и пить не давали, — Вышний, как же они еще на ногах держатся?!
— Даккар, девушку на осмотр к доктору срочно и покормить, предупреди повара, чтобы ничего тяжелого для желудка из еды лучше супчик или бульон мясной, а
— Мне ничего не надо, я в порядке, — сказала хаврийка, я кивнула.
— Проводи
— Эфа.
— Проводи Эфу в гостевую палатку, скажи парням, чтоб принесли теплой воды и тоже какую-нибудь легкую пищу, а я сейчас подберу что-то подходящее из одежды.
Даккар, кивнув, повел Эфу в палатку, — я была уверена, что он меня понял правильно и не оставит женщину без присмотра, — хаврийка, не хаврийка, а осторожность к незнакомке надо проявить, даже если она безумно похожа на твою мать. Стражник же, которого подозвал к себе Даккар, забрав с собой бледную девушку, направился в сторону стоявшей недалеко палатки лекарей. Они прилетели давно, но, к сожалению, нормальный Лекарский Дом мы еще не достроили, так что им приходится все так же работать в палатке, благо погода еще позволяет. За стражником с девушкой в хвост зачем-то пристроился вампир, но я себе голову этим забивать не стала, честно говоря, не до того было.
Не обращая внимания на еще не отмерших отца и Томаниса — может это и к лучшему, я первая новости узнаю — быстро метнулась к себе обратно в палатку собрать кое-что из одежды для странной гостьи.
У нее были мамины глаза и уже немного заметные морщины вокруг них. Серые, на солнце они становились почти голубыми, я это точно знаю. Вот уже пять минут мы сидели напротив друг друга и внимательно рассматривали каждую незначительную деталь, ставя ее на полочку «сходства» или «различия». Я не спешила заговаривать, держа паузу и ожидая от этой женщины первого шага.