Началось все вполне привычно на ужин собрались уже сложившейся тесной компанией, где все свои. Рядом со мной разместились Дер и дети. Дальше по правую сторону от меня Даккар с Хетурой, Тэр с Тирой и Эфа при полном вооружении, то есть, ухожена, накрашена и приодета. Да, бабуля на новой волне, теперь она в поисках достойного спутника жизни.
Томанис, которого она выперла из города через неделю после отбытия Сафы, взвыл дурниной по комуникатору, когда ему об этом сообщила я. Нет, я не злопамятная, но отомстить деду за «шутку с Председателем» над собой просто была обязана. А месть, как известно, блюдо, которое следует подавать холодным, вот я и подсуетилась.
Теперь он рвется обратно, в надежде образумить «эту неугомонную ста стерв настоящую женщину», но по понятным причинам не может сейчас к нам прилететь — все же семейный бизнес диктовал свои условия, да и жена как бы ждет, чтобы ей уделили внимания. Вот кстати да, не понимаю я его — ну раз женат ты, так и живи с ней. А если уж так сильно не хочешь этого то разводись, да, будет нудно, долго и не приятно, но так что Эфу я полностью поддерживаю в ее желании обрести наконец и свое семейное счастье. Хотя-я-я, дед у меня, как это ни странно, достаточно сильная личность, чтобы попытаться добиться своего. Вот только как? Вот в чем вопрос!
В общем, вечер проходил достаточно стандартно, пока
Как раз, когда я примеривалась с какой стороны отломить ложечкой первый кусочек от чудеснейшего фруктового десертика (м-м-м, вкуснотень), приготовленного поваром к заключительному этапу сегодняшнего ужина (завтра придется на два круга больше по городу намотать для поддержания фигуры!) стража с центральных ворот передала по общей связи, что меня ждут у центральных городских ворот.
Кто? Что? Ни гу-гу!
Как будто и не вдалбливал им Даккар все это время необходимые правила! В общем, злая, не доужинавшая я, поскакала мелкой рысью к вышеозначенному месту, делая зарубку в уме, прочехвостить дежуривших сегодня и в хвост и в гриву. Уже по прибытии сообразила, что чехвостить никого не буду потому, как у ребят не было другого выхода. Сообщи они все как есть по общей связи и в городе началась бы паника. Это я вам точно говорю. У меня первая мысля тоже была паническая.
Они сидели у самых ворот — уставшие, грязные, окровавленные и их было всего лишь пять. Рядом, у ног лежали три мертвых тела и один сверток.
Однозначно, что-то пошло не так и им пришлось операцию по захвату начать на сутки раньше. То, что жертв оказалось всего лишь три чистое везение, хотя такое «везение» с моей точки зрения очень сомнительно. Но им удалось удалось не просто умыкнуть Ишму, но и забрать артефакт Дасильо. В том, что это именно он — сомнений не возникало. Ребята со всей осторожностью, стараясь не прикоснуться ни единым участком голой кожи к кольцу, бережно размотали из какой-то окровавленной тряпицы и передали мне. А я я взяла, что мне еще оставалось делать? Делая еще одну зарубку сразу же всучить эту заразу в руки Деру.
Казалось бы, стоит радоваться почти удачному завершению серьезнейшей операции, из которой, если честно, и Дер, и Даккар, да и я глубоко в душе с обреченностью ожидали в лучшем случае не больше одной трети возвращенцев, но отчего же так больно на душе? Это наши первые серьезные жертвы. И я была к ним не готова.
Нет, даже не так. Я реалистка и умом понимала то, что могло произойти, но Это извечное «но». Разум не может управлять сердцем. А оно ныло от одной мысли о том, что я кого-то не досчитаюсь в своем клане.
Обвинить только Ишму в смерти ребят не он их посылал на это задание, но и не ему сегодня их хоронить, слушая, как первые куски земли с глухим звуком ударяются о крышку гроба, подтверждая, что все в этой жизни бренно.
Рефлексировать долго мне не дали. Даккар с Дером, примчавшиеся сразу после меня, взялись за дело споро и уже через полчаса раненных сдали под присмотр врачей, тела погибших унесли для подготовки к захоронению, а Ишму с артефактом, по отдельности естественно, доставили в бункер.
Похороны прошли в тягостном молчании на следующее утро, по хаврийской традиции. Провожал ребят в последний путь практически весь город. Не было ни громких криков плакальщиц, ни истеричных завываний родственников. Большинство погибших были одиночками, без семьи и дома, которыми они надеялись обзавестись здесь. От осознания этого душе было вдвойне больно. Процессия уже давно вышла за городскую стену к отведенному недавно местным советом месту для кладбища, в начале которого расположились три одинокие вырытые ямы — первые могилы на нем.