Он свернул на короткий путь через извилистый проулок, чтобы выйти к магазинчику ”У Тиффани” и выбрать себе пару ботинок и свежую одежду. Ни при каких обстоятельствах Сэм Беккет не будет шастать босиком по общественному месту, точно оборванец! Детектив скользнул в арку, миновал узкий двор-колодец, прошел под чередой низко нависших балконов с никому не нужными, но ухоженными домашними клумбами, вышел на перекресток и уже готовился увидеть горгулий, сидящих по обоим концам готической крыши, венчающей “У Тиффани”, но нечаянно налетел на Николь.
Девушка обернулась, и они оба застыли в остолбенении.
Что-то было не так. Николь всегда предпочитала удобную мешковатую одежду, не стесняющую движений, и в тоже время старую, чтобы называться вещью с историей. Теперь же девушка была одета как попало. Левая нога обута в сандалию, правая - в галошу. Икры и бедра тонули в красных кожаных штанах явно не по размеру. Сверху было нахлобучено голубое вечернее платье, короткое спереди, но с длинными шлейфом сзади. Довершала эту капусту овечья безрукавка. Детектив поразился, как он не заметил все это еще из окна. Вот тебе и наблюдательность! Когда он узнал Николь, больше ничего не мог видеть, словно бык, бегущий на красную тряпку. Молчание тянулось, и Сэм запаниковал: что если девушке надоест ждать, пока он придумает что-то вразумительное, и она просто уйдет? Надо срочно что-то сказать, а не пялиться на Николь бараньими глазами!
И он выпалил:
— Прости. — И в этом “прости” было все: горечь от разлуки, непонимание ее выбора, извинения за нападение на ее будущего мужа, и неизбывная вина за то, что он не сумел как следует защитить любимую…
Другая Николь молчала. Она действительно собиралась развернуться и продолжить путь. Поднялся ветер и начал играть с короткой юбкой, задирая ее до груди. Вторая Николь понятия не имела, что в таких случаях принято стыдливо прижимать ткань к коленкам, поэтому никак не реагировала. А вот Сэм остолбенел еще больше: до него только что дошло, что у девушки нет характерного для поздних месяцев беременности живота.
— А где твой… Ты же была… — вырвалось у Детектива, и он сразу осекся, продолжив уже мысленно: — "Сколько же мы не виделись? А что если она уже успела… Несчастный идиот! А если она потеряла ребенка? Великий Город, дай мне мозгов! Как же это сказать, чтобы не быть бестактным придурком?"
В свою очередь, Другая Николь успешно истолковала его отчаянные попытки изъясниться и без обиняков ответила:
— У детей нет детей.
У Сэма отвисла челюсть, а логика категорически отказала. Эти странности были вне его понимания, а безумный ответ окончательно добил изможденное душевными муками сознание.
Чтобы хоть как-то продемонстрировать нерадивому незнакомцу свое расположение, Вторая Николь предложила с обезоруживающей детской непосредственностью:
— Давай дружить. Как тебя зовут?
Ноги Сэма подкосились. Происходящее напомнило ему, как он едва не лишился рассудка в дурном тумане, где его первая жена восстала из могилы и махала перед лицом розочкой из разбитой бутылки, требуя, чтобы он немедленно прекратил свое никчемное существование. И даже тогда не было так страшно, как теперь.
— Что он с тобой сделал, Николь? — просипел бедный Сэм.
Страшные догадки метались в его голове, доводя до обморочного состояния Неужели проклятый Инквизитор натравил на жену ихтиоборотней, и твари выпили из нее всю душу? Или стерли воспоминания? Почему она так странно говорит и не помнит Детектива?
Девушка строго посмотрела на осевшего Сэма сверху вниз:
— Альенор. Не Николь.