Николь чувствовала, как бугрятся мышцы под курткой мужа. Он был напряжен как струна, готовый впиться в горло внезапной твари. Майк коснулся шрама над левой бровью — и отметина зажглась зеленым, как не делала уже очень давно. Огонь разлился по сосудам Темного, достигнув каждой части тела. Это было начало боевого транса. За поддержку такого состояния приходилось платить дикой болью, ведь вены действительно жгло зеленой отравой. Но боль была ничем — это Майку прочно вбил по самый костный мозг его искусный, но бессердечный учитель. “Боль, которая правит меня как резец”, — мысленно чеканил он давнюю мантру, отсекая себя от боли и готовясь прорываться боем.
Вот только атакующих не было.
***
Альенор-Николь удивленно потрогала туман. Поскольку она была Городом, любые катаклизмы являлись частью ее самой, естественным продолжением себя вне физической оболочки. Более того, ощущать мир за пределами тела было намного привычнее. Органический сосуд оказался громоздким и неудобным. Нужно было совершать кучу ненужных действий на уровне микроконтроля: дыхание, моргание, слюно- и потоотделение, качание крови, синхронизация нервных импульсов, органов чувств, конечностей… Это так странно! Конечно, быть может, большая часть всего этого не нуждалась в пристальном внимании, но лучше пока не рисковать. А то мало ли.
Альенор невозмутимо следовала своей дорогой. Сэм не отставал ни на шаг, вцепившись в спутницу мертвой хваткой. Вторая Николь не знала, что на навязчивое вторжение незнакомцев в личное пространство принято реагировать настороженностью и возмущением, а лучше уносить ноги куда подальше или звать на помощь. Она не была человеком, не была беззащитной девушкой, поэтому ей было абсолютно наплевать на эскорт. Сэм пытался остеречь ее от опрометчивых поступков и умолял не бросаться в туман, но успеха не добился. Город-Николь любезно снизошла до ответов на мольбы попутчика, но поскольку на данный момент ее эмоциональный интеллект равнялся способностям пятилетнего ребенка, общение было крайне осложнено. Ее существо по природе своей являлось многомерным информационным массивом, состоящим из образов, эгрегоров, архетипов и коллективного бессознательного. Она поглощала и усваивала информацию в огромных масштабах с невиданной скоростью, сравнимой разве что с нано-компьютерами из далекого будущего в альтернативных мирах.
Именно поэтому детскость и неопытность Альенор были очень обманчивыми.
Она без труда достигла Дома Красных Стекол, а Сэм страдал. Его трясло. От него фонило какофонией противоречивых и большей частью разрушительных эмоций. Вторая Николь, пересекая Зеркальный коридор, соединяющий холл и спуск в подземелья, абсолютно автоматически впитала эти эмоции, а вместе с тем и связанные с ними воспоминаниями. Рваной лентой пролетела перед ней история отношений Сэма и подлинной Николь. Все это заволакивала колючая вьюга самобичевания, непонимания (на грани помешательства), злости (в основном на себя) и страха. От бури эмоций ломило виски — это было новое для Альенор ощущение.
К душевным мукам также примешались события, которых не было — мечты, по структуре своей ничем не отличающиеся от воспоминаний. Это были воспоминания о будущем, которое не наступило. А именно: мечты и сны об ответной любви Николь. О долгих разговорах, объятиях, поцелуях и близости.
Недостаточная социализация юного сознания и непонимание человеческой психологии не могли не отразиться на выводах, которые сделала Альенор-Николь. Концентрат из тоски и любовных фантазий массированно ударил по эмпатическим рецепторам. Город-Николь бесхитростно сопоставила образ из фантазии с собственным отражением на стенах Зеркального коридора. Будучи по природе своей существом абсолютно не злобным (а если точнее, вовсе лишенным морали), ей ничего не стоило прекратить терзания человека и дать то, что он хочет. Как минимум, чтобы он прекратил эмпатический шум. Это было сродни побуждению карапуза заткнуть рот голосящему брату-погодке собственным леденцом, чтобы раздражитель исчез.
После того, как ее трижды окатило мыслеобразом, где Сэм касается губ подлинной Николь, Альенор резко развернулась: ей все еще трудно давалось управление новым телом, движения получались дергаными и механическими. А с мимикой было вообще никак - огромное количество микромышц попросту не знали, что им делать. Не меняясь в лице Вторая Николь поцеловала Сэма.