Майк говорил. То, что копилось в нем годами невысказанным, наконец сломало дамбу и лилось, лилось полноводно во внимательные уши любимой жены. Он говорил о Мастере, об экспериментах в подвалах Дока, о зеленой слизи в ванне, где его держали, о свойствах шрама и маски, о Хозяине и инквизиции, о смуглой коже и запахе шафрана... Слова лились из него, свободные и легкие... как хорошо было говорить! Как хорошо выпустить на волю тревожных птиц спустя годы молчания, притворства и железного самоконтроля.
— Мастер — это звучит так романтично, — вслух подумалось Николь. — Кем он был в другой жизни? И кто он такой теперь?
— Мастер был не только моим создателем, как он себя называл, но и ментором. Он научил меня всему, что я умею и знаю о Городе.
— Об Альеноре, — поправила Николь.
— Об Альеноре, — согласился Майк. — Вместе с Доком учитель творил страшные и в то же время удивительные вещи. Живая материя плавилась воском в его руках, обретая новые формы. Его опыты по скрещиванию видов с точки зрения науки являются небывалым прорывом. Хотя с моральной стороны это просто отвратительно. Мне всегда было не по себе в их лаборатории, где в резервуарах плавали гомункулы, отдельные части тел, чудовищные помеси рыбозверей и зверолюдей, педантично пронумерованные и занесенные в инвентарную книгу… Этот биоинженерный тандем породил большинство тварей, которых ты здесь, к моему сожалению, встречала. Я рад, что это в прошлом и что они больше никогда не напугают тебя.
Девушка лукаво улыбнулась.
— Не так уж и страшно было.
Муж чуть сжал ее руку, давай понять, что чувствует по этому поводу. Затем усилием воли стряхнул с себя воспоминания и закрыл тему.
— Несмотря на его инженерный гений, для меня Мастер — самый противоречивый и опасный персонаж во всей истории. Даже опаснее, чем Хозяин. Мотивы Тени понятны и, в принципе, предсказуемы, а вот учитель… В последнюю нашу встречу он заверял, что “мы еще послужим друг другу”. Очень надеюсь, что он сгинул вместе со всей городской нечистью...
Они сидели на скамейке в Парке Пасхи, полностью свободном от тумана, открытым для посещения в любое время. Кругом все также валялись дары, и Древо Пасхи по-прежнему было увешано самыми разнообразными безделушками. Николь могла разглядеть в ветвях оставленные ранее с Джульеттой и Сэмом шелковый шарф и котелок Детектива… Она ощутила укол горечи. Как жаль, что нельзя было остаться с Сэмом друзьями. Он всей душой возненавидел Майка, и тут ничего нельзя было поделать.
Она положила руки на живот и мгновенно успокоилась. Шевеление сына или дочери стало ей ответом: все правильно. Именно так, как нужно. Николь плыла в безусловной любви к ребенку и его отцу. Ей не терпелось подарить жизнь, стать свидетельницей таинства рождения. Она считала дни до родов и с удовольствием представляла, как именно сочетаются ее черты и черты Майка в новом маленьком существе. Это была безмятежность созданной для материнства женщины.
Молодая семья расположилась в одном из необжитых зданий, которое при иных обстоятельствах могло бы быть многоквартирным доходным домом. Они выбрали просторные апартаменты с двумя спальнями, гостиной и библиотекой. Незамысловатое житейское счастье обладания имуществом и уверенностью в завтрашнем дне подарили Николь беззаботность. Лишенная тревог и забот, жизнь ее была идеальной для того, чтобы выносить крепкого и здорового малыша. Ее семье не грозили ни бедность, ни голод. Не нужно работать, конкурировать за прибыльную должность и сводить концы с концами. Все необходимое само появлялось под рукой, послушное первому зову. Реальность походила на сказочный, совершенно безоблачный сон.
Майка настораживали такие сны. Он не привык жить в тепличных условиях и всегда ожидал подвоха из-за угла. По-прежнему был готов к вырастающим из-под земли демонам или к поджидающей в засаде Лилит, бывшей боевой напарницы и любовницы. Он боялся. Но заливистый смех Николь, ее кружение в вихре золотых листьев как будто физически разжимали спазмы в напряженных мышцах. Он снова учился быть обычным человеком, у которого вероятность внезапной кончины крайне мала.
Они с женой прогуливались привычным пешим маршрутом от Парка Пасхи до кафе “Ред Роуз” за продуктами. Теперь, когда улицы перестали перестраиваться под туманом и перемешивать дома и кварталы, будто колоду карт, такие прогулки стали возможны. Было непривычно точно знать, куда ты придешь, и каждый раз находить искомое здание именно там, где ты его оставил неделю назад. Но как известно, при должном усердии привычки можно сменить.