Чирачкович пришел к нему, как и большинство других, по рекомендации другого довольного клиента. После предварительного разговора по телефону и проверки Антона Чирачковича (пока еще) на достоверность сказанной информации по своим каналам, они встретились на парковке в Бриджпорте, где Чирачкович согласился надеть наручники и повязку на глаза и сесть в багажник бесцветной Хонды Аккорд Грина. В своем гараже где-то за пределами Дэнбери он помог своему гостю вылезти из багажника, потом повел его, все еще в наручниках и с повязкой на глазах, через невидимую дверь в конце гаража, вниз по бетонным ступенькам, по металлическому коридору в безопасную комнату, где он снял наручники и повязку, они оба сели, и Грин начал работать.
Несколько фото, сканирование глаз, анализ крови, запись голоса. Часть безупречной истории Чирачковича была записана для новой личности.
У Чирачковича был легкий, но заметный европейский акцент, поэтому он не мог претендовать на личность коренного американца, но это вовсе не было проблемой. В каком-то смысле это даже облегчило работу.
Каждый день информации в интернете становится все больше, все запутаннее. Когда столько известно, что можно удержать в секрете? Но чрезмерная запутанность потока знаний порой играет не на пользу. Тут и там, по всей обширной сети, встречаются недочеты, недоработки, аномалии, перекликания. Джим Грин мог находить такие вещи с той же легкостью, с какой охотничья собака находит сбитого перепела. Он умел их находить и сохранять эти знания для последующего использования.
Теперь, например, он мог использовать один из таких пробелов, чтобы вставить информацию в систему, как будто он всегда был там, натурализованный американский гражданин, который сократил и сформулировал на английском языке свою фамилию до шести букв, которая начиналась с буквы «Б». А Чирачковичу останется только выбрать фамилию, на которую он будет отзываться до конца своей жизни.
— Буфорд. Блиген. Бимис.
— Бимис! — перебил клиент.
Грин посмотрел на него. — Бимис?
— Бимис!
— Уверен?
— Чувствую, что это мое, — ответил Чирачкович и выдохнул, словно заканчивая молитву: — Биии-мис. Да. Мне нравится.
— Хорошо, — сказал Грин. — Пусть будет Бимис.
— А что с новым именем? — спросил новоиспеченный Бимис. — Как меня будут звать по имени?
— Можешь свое оставить, — предложил Грин. — Ты к нему уже привык. Просто американизируем его. Энтони. Будешь Тони.
— Тони. Тони Бимис. Тяжелые челюсти растянулись в тяжелой улыбке. — Это точно я.
— Хорошо. Грин сделал пометку. — Через две недели у меня будут твои документы.
— А у меня будет золото, — уверил его Тони Бимис.
— Я тебе позвоню, — сказал Грин, — на тот же номер.
— Да, конечно.
Грин захлопнул свой ноутбук, опустил его на пол и прислонил его к шкафчику. — А теперь, — сказал он с сожалением, поднимаясь на ноги, — мне очень жаль, но нужно подготовить тебя к обратной поездке.
— Конечно, — согласно кивнул Бимис, поднявшись и протянув руки для наручников. — Я понимаю.
Когда он вернулся домой после того как отвез Бимиса назад на парковку в Бриджпорт, он увидел сообщение на автоответчике от Анны Мари Херст: — Привет, Джим, это Анна Мари Карпино. Помнишь, когда я еще была Анна Мари Херст, мой отец был твоим соседом, конгрессмен в Канзасе, Джон Херст? У меня есть вопрос, и только ты можешь на него ответить. Надеюсь, я тебя не сильно беспокою, твой номер я взяла у Фрэн Дауди, помнишь ее? Она все еще работает секретарем в том агентстве. Я тебе оставлю номер своего мобильного, надеюсь, ты перезвонишь. Будет здорово с тобой поболтать.
Записав номер телефона, Грин не смог удержаться и его лицо расплылось в ухмылке. О, да, он помнил маленькую Анну Мари Херст очень даже хорошо. И не такую уж и маленькую. В нужном возрасте, по меркам Джима Грина.
Хотя уже прошло немало лет. Ему стало любопытно, наверное она сейчас на пике своего превосходства, или может чуть-чуть ближе к его закату. Конечно, он ей позвонит. Будет здорово снова увидеть маленькую Анну Мари.
Ему даже не пришло в голову подумать, зачем она могла ему звонить.
13
— Они не станут этого делать, — заявил Ос.
Эта неприятная вероятность беспокоила и Марка тоже, но он не переставал надеяться. — Но ведь так будет правильно, — не унимался он.