- Да ничего, как обычно, - ответила тихая характером, рассудительная Алена, жена кузнеца. - Наше дело такое, ночь прошла спокойно и то, слава богу, значит, увижу еще солнышко.
- Да, бабка Алена, - согласились женщины. - Наше время ушло.
- А что ночь? - отозвалась Маруся Алехина, самая младшая из стоящих в кругу женщин. - Нам лафа. Тепло, мужиков под боком нет... Потревожить некому. Так что заляжем с вечера и даем храповицкого до утра. Верно я говорю, бабоньки?
- Верно, Мария! - подтвердили женщины.
- А я всю ноченьку не спала, только к утру прикорнула, - произнесла притворным голосом Солоха и всех обвела взглядом удрученного человека.
- Что же случилось, кума? - с ехидством спросила у нее Катярыха, крупная, дородная женщина с рыжинкой в волосах и с конопатым носом. Характер у нее был прямым, и от этого казалась грубой в суждениях. - Ай домовой тешил твою грешную душу?
- Ты, кума, все со своею насмешкой, - говорила Солоха, недовольная подковыркой кумы.
- Тогда рассказывай, чего ты не спала, поясницу ломило или мозги о чем-нибудь думали?
- Слыхали? Девчата вчера со стройки приехали, где-то там под Оскольцом работали, - начала свой рассказ Солоха, - железную дорогу к фронту тянули. Приехали худющие, приморенные. Говорят, их там не кормили, что из дома передадут, тем и питались. А норму вырабатывали до шести кубов.
- Ну и что? - перебила ее Катярыха. - Сейчас молодежь повсюду работает: кто на окопах, кто строит аэродромы, многие ушли по госпиталям работать. Тоже чем удивила!
- Да я не о том! - сказала Солоха и, умолкнув, выжидающе посмотрела на женщин.
- А о чем же? - спросила ее Катярыха.
- А о том, что Дуську Кущееву орденом наградили, - выпалила Солоха.
- А еще кого? - спросила Мария Алехина.
- Больше никого, - ответила ей Солоха. - Другие не заслужили!
- Она что, лучше всех работала? - как бы между прочим сказала Катярыха.
- Говорят, - понизив до шепота голос, произнесла Солоха, - она с большим начальником путалась, вот и орден получила.
- Да не похоже на Дусю, - с недоверием отнеслась к сообщению Мария Алехина. - Что-то не верится, чтобы Дуся пошла на такое.
- А от кого ты такое услышала, Вера рассказала? - спросила в упор Солоху Катярыха.
- Да нет.., не.., - замялась Солоха. От Веры я не слышала. Врать не хочу.
- От кого-то ты слышала? - не отставала от нее Катярыха. Она уже поняла, что историю с орденом сочинила сама Солоха, а преподносит женщинам так, как будто от кого-то слышала, а не выдумала.
- Пустобреха ты, кума! - не выдержала Катярыха. - Все ты любишь позорить ни в чем не повинных людей. Хотя бы на старости лет одумалась.
- Горбатого только могила исправит, - отозвалась бабка Алена.
- И ты туда же - сказала Солоха, опалив бабку недобрым взглядом.
- А ты бы поменьше мутила воду, - ответила ей бабка Алена. - И не зыркай на меня так, я перед тобой еще ни в чем не провинилась. А что правду сказала, так извиняй. Значит, заработала своим болтливым языком.
Сказав так, бабка Алена повернулась и, опираясь на палку, тихонько поплелась до своей коровы.
- Ты смотри, бабка Алена обиделась, что ли? - глядя ей вслед, сказала удивленно Солоха.
- Нет, ты ошибаешься, - ответила за бабку Катярыха. - Она просто разговаривать с тобой не желает. И правильно делает. Смотрю я на тебя и думаю, что ты за человек? Живешь, как все, помогаешь соседям, в случае нужды защищаешь от колхозного начальства. Все бы хорошо, да вот портит тебя одна слабость: любишь ты, кума, пустить слушок по селу о том или другом человеке, так сказать, с нехорошей стороны, и ходишь потом слушаешь, как судачат бабы, и улыбаешься, про себя, довольная, что твой слушок летает по селу из хаты в хату, перемывая косточки твоей жертвы. Вот и сейчас захотелось тебе пустить слух по селу про Дуську, и ты от этого всю ночь не спала, а думала, как бы его лучше преподнести и нам. И с таким намерением ты и вышла к нам, но я тебя с детства знаю. Сразу тебя раскусила. Смотри, предупреждаю тебя при всем честном народе, доиграешься ты. На старости лет завяжут юбку на голове да всыплют по первое число, тогда узнаешь, чего стоит пуд соли.
- Да я что.., я сказала, что слышала, - стала оправдываться Солоха, почувствовав, куда может повернуть ее оплошность.
- Ничего ты и нигде не слышала, а придумала! Вот мой тебе сказ, - повторила Катярыха, повышая голос. - Сама сказала, что ночь не спала, а все думала.
Женщины, чувствуя, что они могут непроизвольно втянуться в деревенский скандал, постепенно одна за другой стали расходиться, гак и не побеседовав мирно, как в прошлые дни: одни к коровам, другие по своим дворам. Подальше, как говорится, от греха.
Солоха, оставшись на месте одна, постояла еще с минуту, ковыряясь от нечего делать, в дорожной пыли носком брезентового тапочка, а затем, как и все, направилась к своему дому.
Но несмотря на то, что Солоху с ее придуманной сплетней никто из женщин не поддержал, она с быстротой телеграфа распространилась по селу, и люди, в основном женщины, судачили о ней на все лады, не вникая глубоко в суть и не щадя невинно пострадавшую.
Собравшись где-нибудь, две-три женщины, не успев даже поприветствовать друг друга, начинали со слов - Слышала?
- А ты о чем? - спрашивала ее односельчанка, а то и просто соседка.
- Да все же о том, о Дуське, - начинала одна.
- Да, слышала как-то краем уха, - говорила другая.
- И надо же! Никто и не подумал бы, - притворно сокрушалась третья.
На дорожках, протоптанных к колодцам, сходились и подолгу задерживались бабьи табунки.
Женщины, как уж повелось исстари на селе, перекидывали коромысла с полными на них ведрами колодезной воды, с одного плеча на другое, у иной молодки плечо от тяжести ведер до того занемеет, что пальцы на руке начинает сводить судорогой, но она не пугается, перекинет коромысло на другое плечо, поднимет руку кверху на несколько секунд, потрет палец о палец и тут же чувствует, что судорога или онемение прошли. И все она проделывает машинально, по привычке: главное сейчас у нее не пропустить слово собеседницы и где надо "поддакнуть", а может быть "удивиться", а может и нужное слово "вставить".
И что интересно, в обсуждении Дуськиного "проступка" больше участвовали те женщины, которые в своей жизни, как говорится, "сами проштрафились" за период военных лет: то с мадьяром ее видели, то с нашим военным, то с бригадиром, а то еще хуже, замужняя - мужа не дождалась, изменила; а теперь подвернулся случай и можно доказать, что не одна она такая, а есть и другие; вот вам налицо и свежий пример, так что не одна я порочная, а все вы такие, только изображаете из себя до поры до времени недотрог.
Подслушала как-то раз бабий разговор о Дусе Мотя и, промолчав, подумала: "Надо что-то делать! Иначе опозорят девченку".
Собрала она подруг: Олю, Веру, Полину - и решила обсудить с ними услышанное от женщин и принять срочные меры к тушению разгорающегося пожара вокруг Дуси.
- Девчата, вы знаете, что говорят на селе женщины о нашем бывшем командире отряда, Дусе? Переглянувшись между собой и пожав плечами, за всех ответила Оля: "Да вроде ничего не слышали".
- Так я вам расскажу, - произнесла Мотя и рассказала все подробно, что услышала от женщин.
- Вот сучки! - вырвалось у Оли. - Такие вещи не прощаются. Надо заткнуть им рот...
- А как? - спросила Мотя.
- Если бы выявить зачинщика, - подумав немного, предложила Вера. - Откуда-то взялся такой слушок. Сам по себе он не родился.
- Может пустил в эфир кто-нибудь из наших? - вслух подумала Мотя. - Может, по злобе, может, кто позавидовал? Ведь всякие люди бывают.
- Да нет, мне что-то не верится, чтобы кто из наших женщин, - засомневалась в таком предположении Полина. - Если бы пускать слух по деревне кто из наших надумал, то, я думаю, пустили бы слух скорее обо мне, - добавила она, потупя голову, - но только не о Дусе.