Он стоял в стороне и наблюдал, как Дуся проворно раскручивала перевясло, раскидывала на полке веером сноп и тут же подавала его в барабан. Только видно было, как двигаются ее сильные плечи и руки. Он залюбовался ее работой и хотел посмотреть, так ли будет сноровисто работать ее сменщица, но время у него было ограничено, и он сказал бригадиру: "Если будем работать в таком темпе, то за двое суток от скирды ничего не останется. Надо срочно организовать подвоз снопов с дальнего поля. Мобилизуй всю, что ни на есть, тягловую силу. А здесь нам с тобой делать больше нечего: работа налажена. Оставь смышленного паренька с лошадью, в случае чего чтобы мог найти тебя или меня'. Через несколько минут он уехал.
Иван Петрович, найдя глазами Васю, подозвал его к себе и отдал распоряжение: "Вот что, Вась, я сейчас уеду, надо организовать подвозку снопов, а ты, если что случится с машиной или трактором, ну сам знаешь, какая-нибудь поломка, бери лошадь и найди меня. Я буду на общем дворе или на току. Понял?
- Понял. . .
- Ну, смотри, не подведи, - и пошел к своей видавшие виды бричке.
- Вася постоял с минуту, наблюдая за отъезжающим бригадиром, и направился к скирде, где уже укладывали обмолоченную солому, внутренне гордясь, что ему доверяет бригадир.
Молотилка с остервенением работала уже около четырех часов, и Дуся почувствовала усталость в руках и ногах. Она взглянула в ту сторону, где стояли председатель и бригадир, но их там не оказалось. Она поискала их глазами, но не нашла и подумала: "Неужели мне одной стоять у барабана целый день? Так и свалиться можно. Ведь договаривались по-другому".
Только она подумала, как кто-то толкнул ее в спину. Она оглянулась и увидела сквозь запыленные стекла очков Мотю. Из-за шума барабана она не слышала слов подруг и, но поняла, что та пришла подменить ее и просит очки. Дуся передала очки подруге, пожала ей руку выше локтя и, пожелав удачи, спрыгнула на землю. Барабан молотилки под нагрузкой от кидаемых Мотей снопов снова взревел - Мотя уже работала. Дуся, отряхиваясь от соломенной пыли, забившейся в складки одежды, за воротник платья, шла к бочке, стоявшей в холодке за скирдой, напиться холодной водички и немного ополоснуть лицо и руки.
Молотилка работала беспрерывно, поэтому люди обедали не коллективно; как на других работах, а перекусывали на ходу, по очереди, подменяя друг друга. Умывшись и напившись холодной воды, Дуся почувствовала себя бодрее и, взяв сумку с едой пошла за скирду в тень. Она села на снопы, откинулась к скирде, и так, полулежа, отдыхала минут десять. Потом развязала сумку с едой. «Что здесь мать наложила? - подумала она, заглядывая в сумку. - О, да тут продуктов на два дня хватит,» - сказала она вслух, перебирая рукой продукты. В сумке оказались: приличный кусок домашнего хлеба, бутылка простокваши, пара куриных яичек, малосольные огурчики, с десяток неочищенных вареных картофелин, даже куриная булдыжечка и несколько свежих яблок. "Что-то мать сегодня расщедрилась", - подумала с душевной теплотой Дуся, когда ей на глаза попались яйца и куриная ножка. Она все продукты разделила пополам, кроме куриной ножки, которую решила съесть сейчас же. Одной частью она пообедает сейчас, а вторую - оставит на ужин. Она знала, работать сегодня придется полные сутки, и ужин пригодится для, подкрепления сил.
Пообедав и немного отдохнув, она напилась еще раз воды, ополоснув во рту и, освежив лицо, пошла к женщинам, работавшим на подаче снопов со скирды, и заняла место Моти.
К вечеру подъехал бригадир Иван Петрович, привез с собою женщин для подмены одиноких, которым ночью надо быть дома: присмотреть за скотиной, побыть с ребятишками, наготовить еды на завтра. Да мало чем приходится заниматься живущей одиноко с малыми ребятишками женщине, а завтра наравне со всеми становиться к подаче снопов, переноске соломы и думать, думать, чем занимаются в отсутствие матери ее дети.
Вместе с бригадиром приехала и повар - кормить тракториста и машиниста, которые состояли на колхозном довольствии пока молотили рожь или пшеницу.
Они увидели повариху и, не дожидаясь распоряжения, остановили молотьбу и стали готовиться к ужину: помыли руки, сполоснули лица и уселись прямо на солому, недалеко от молотилки. Повариха, еще нестарая женщина, раскинув на соломе простыню, поверх клеенку, стала расставлять глиняные миски и доставать деревянные ложки. Затем достала глиняный кувшин, в котором привезла борщ, разлила его по мискам и пригласила к ужину мужчин.
- Ешьте на здоровье, - сказала она и отошла от них к молотилке с таким расчетом, чтобы в любую минуту по их просьбе подойти к ним.
Женщины, работавшие на подноске снопов и подборке соломы, воспользовались остановкой машины, кучкуясь, начинали свой ужин.
Чуть в сторонке присели ужинать и Дуся с подругами.
Разослав на соломе полотенце, девчонки вывалили содержимое сумок, как выразилась Оля, "в общий котел", и стали есть, угощая друг друга. Они, за месяц строительства железной дороги и совместного жительства в амбаре, так привыкли к коллективной еде, что по приезду домой, каждая из них, садясь дома за стол, чувствовала, что чего-то недостает за столом и, спохватившись, украдкой от родных, смеялась.
- Можно у тебя малосольного огурчика взять? - обратилась Мотя к Дусе.
- Вы посмотрите на нее! - возмутилась Дуся. - С каких это пор ты стала просить разрешения. На стройке куда тяжелее было с продуктами, там ты без разрешения брала, или так быстро забыла... Ведь прошло всего несколько дней, как мы ели кулеш из одного чугунка.
- Так то было там, - смутившись, и от этого покраснев, проговорила Мотя. Дуся глянула на нее, поджала губы, хмыкнула тихонько, а потом звонко и весело засмеялась.
- И чего смешного нашла, ну чего? - допытывалась Мотя и не дождавшись ответа, сама залилась смехом.
На них с недоумением смотрели и слегка улыбались девчонки.
- Вы хотя бы нам сказали над чем смеетесь, - спросила Оля. - И мы бы посмеялись.
- Смешинка в рот с огурцом попала, - произнесла Вера, поглядывая то на одну, то на другую. А те, ползая по соломе на четвереньках, продолжали корчиться от смеха.
- Это не к добру вы расходились! - заметила Полина, поглядывая на них. - Хватит вам смеяться! Ешьте... А то не успеете поужинать. Вон, дядя Степа уже поднялся, сейчас заведет молотилку...
- Бывает же... Ни с чего разберет смех, не остановишься, - бросив смеяться, говорила Дуся, вытирая платочком покрасневшие глаза.
- Вот с чего ты смеялась? - спросила у Дуси Полина, с явно выраженным недоумением не лице. - Что ты нашла тут смешного?
Ты только б видела, какое выражение было у Моти, когда она спросила меня про огурец, - ответила Дуся Полине. - Рассказать об этом нельзя, это надо видеть. Такое.., такое, - и она снова засмеялась, но смех у нее на этот раз получился вымученным, не таким заразительным, как в первый раз.
- Что-то не видно председателя? - сказала Moтя с полным ртом, набитым смесью картошки, огурца и хлеба.
- А зачем он тебе понадобился? - спросила ее Дуся, взглянув на подругу.
- Как зачем? - попыталась подшутить над подругой Вера. - Ночь подходит. Как же она будет ее коротать без председателя.
- Неостроумно! - взглянув косо на Веру, отрезала ей Мотя. - Мне интересно знать, - отвечала она на вопрос Дуси, - что ему сказали в райкоме по поводу нашего предложения. А тебе все хаханьки! - это уже в адрес Веры.
- Чтобы бы там не решили, - проглотив еду, сказала Дуся, а мы уже работаем по своему методу.
- Как это работаем по своему методу? - спросила с удивлением ее Вера.
- Вы что, девчонки, и в самом деле не чувствуете нашего метода в работе? - спросила их Дуся, посмотрев на каждую.