Это был замечательный вечер, и Рэйчел ни о чем не сожалела ни минуты, даже когда Саманта сказала:
— Ты видела справа от нас высокую девушку с косой? У нее еще была татуировка на руке — роза. Что ты скажешь, если я сделаю себе такую же?
— Нет, — не отрываясь от дороги, отрезала Рэйчел.
— Даже маленькую? Совсем крошечную звезду на лодыжке?
— Нет.
— Но это же классно.
— Нет.
— Почему?
— Потому что эта девушка старше тебя. Когда тебе будет двадцать пять лет…
— Она не настолько старая.
— Ну хорошо — когда тебе будет двадцать два, ты можешь подумать насчет татуировки. А пока нет.
— Это не имеет отношения к возрасту — просто мода.
— Угу, — сказала, не сомневаясь в своих словах, Рэйчел, — мода, которая выставляет тебя в определенном свете. А в двадцать два года, когда твое сердце будет тянуться к некой личности, может обнаружиться, что эта личность такого совершенно не одобряет.
— С каких это пор ты вдруг стала беспокоиться о приличиях?
— С тех пор как моя пятнадцатилетняя дочь стала готовиться к вступлению в реальный мир.
— Татуировки — это кайф. Все ребята их носят.
— Только не Лидия. И не Шелли. И не те, кого я вижу, когда они выходят из школьного автобуса.
Сложив на груди руки, Саманта откинулась на сиденье. Наверняка она сейчас бросает из-под шляпы недовольные взгляды. Сзади, свернувшись калачиком, крепко спала Хоуп, шляпа ее забавно съехала набок.
Рэйчел нажала кнопку и под звучащие с компакт-диска песни, которые они сегодня слышали на концерте, понеслась дальше в ночь. Она души не чаяла в своей шляпе, своих ботинках, в своих девочках. Если она теперь отстанет от графика, на это есть серьезная причина.
Она была уже не так убеждена в этом на следующее утро, когда девочки с трудом поднялись с постели. Даже наскоро проглотив завтрак, они едва успели на школьный автобус. Весьма порадовавшись тому, что они все-таки не опоздали, Рэйчел тут же отправилась в студию и в панике принялась строить планы на ближайшие недели.
Весь день она работала без отдыха, прервавшись только на полчаса — чтобы встретить девочек на автобусной остановке и наскоро с ними перекусить. Саманта все еще бредила татуировкой, так что каждая сторона вновь, местами дословно, повторила свои аргументы, после чего рассерженная девочка в ярости удалилась в свою комнату. Хоуп, с кошкой на руках, задержалась возле матери дольше, но затем и она исчезла.
После этого Рэйчел провела в студии еще час. Решив, что выдры готовы, она бросила работу и пошла разогревать ужин. Вернувшись в студию, она занялась было другой картиной, но выдры вновь привлекли ее внимание. Тогда Рэйчел дала себе еще один час.
Когда и этот час миновал, стало ясно, что картина опять от нее ускользает. Вот так оно всегда и бывает.
«Еще минуту», — сказала она себе бог знает в который раз. Поглядывая то на эскиз, то на фотографию, Рэйчел решила добавить текстуры. Морские выдры играли среди водорослей, и проблема заключалась в том, чтобы передать блеск их меха. Начав с умбры и кобальта, Рэйчел нашла их слишком темными. Умбра с ультрамарином вполне подошли.
— Таймер звонит, мам, — подойдя к двери, сказала Хоуп.
— Спасибо, милая, — пробормотала Рэйчел, нанося несколько последних мазков. — Ты не могла бы вытащить кастрюлю и закрыть газ?
— Я уже так и сделала. — Хоуп теперь стояла рядом с ней, разглядывая холст. — Я думала, ты уже закончила.
— Кое-что было не так. — Рэйчел снова взглянула на картину, и на сей раз осталась довольна. — Теперь, пожалуй, получше. — По-прежнему не отрывая глаз от холста, она отложила в сторону палитру, взяла тряпку, смоченную в растворителе, и тщательно вытерла руки. — Я сейчас тут приберу и приду. — Она посмотрела на Хоуп. — Саманта накрыла на стол?
— Я сама накрыла.
— Она опять висит на телефоне?
— Все еще висит, — ответила Хоуп так холодно, что Рэйчел не удержалась от смеха.
Обняв дочь, Рэйчел прижала ее к себе.
— Буду через пять минут, — сказала она, отсылая девочку.