– Это военный маневр! – возмутилась Лидия.
Увы, безуспешно. Мария вздохнула…
– Лидия, я признаюсь честно, хорошо?
– Да?
– Мне просто Мигель жутко не нравится. Он совершенно не в моем вкусе.
Лидия едва не возмутилась, но вовремя заметила веселые искорки в карих глазах. Ах, ты еще шутить изволишь?
– В браке один любит, а второй позволяет себя любить. Лучше быть той стороной, которая позволяет.
– Кто это сказал? – заинтересовалась Мария.
– Лилиан Иртон, моя подруга.
Принцесса резко помрачнела.
– Граф так и не знает, что с ней, с ума сходит от беспокойства… он жену любит.
– Он? Да Джерисон Иртон не умеет любить!
– Ты на него посмотри, весь черный.
– Это он умыться позабыл.
Мария невольно хихикнула.
Да, яда у милых дам хватило бы на отряд королевских кобр. Жаль, нельзя было поменяться, кобры сейчас оказались бы как нельзя более к месту.
***
– Дамы и господа, позвольте представить вам ее величество Альбиту.
Дворянское собрание.
То, что есть везде и всегда. Просто иногда короли забивают на него большой гвоздь кувалдой и правят сами, а иногда дворянское собрание умудряется подмять под себя короля. А уж как оно там называется…
Сейм, палата пэров, парламент…
Это уже никому не нужные детали. Но в Уэльстере не морочили себе голову.
Дворяне собрались для решения вопросов?
Отлично. Быть – дворянскому собранию.
Сказать честно, при Гардвейге господа собравшиеся играли чисто декоративную функцию, дружно аплодируя любым королевским словам и одобряя любые решения его величества. И попробовали бы они что-то вякнуть.
Особо умных Гардвейг моментально укорачивал на голову или развешивал в художественном беспорядке. Его это не спасло, но Альсин, кстати, в дворянском собрании и не числился. Оно ему и даром не надо было.
Отняли привилегию?
Подавитесь!
Сейчас он тоже не входил в собрание, он им руководил.
Именно он дал приказ – собрать всех по домам. Именно он распорядился – доставить вежливо, а не бить ногами. А мог бы приказать и обратное. И исполнили бы, и никто не посмел бы пискнуть. Робер почти физически ощущал вкус власти на языке. Острый, пряный, чуть горчащий и невообразимо пьянящий.
Именно он остаток ночи сортировал бумаги, разыскивая компромат на тех, на кого у него еще ничего не было. И копии отдельных бумаг вручались сейчас дворянам при входе в зал.
А зачем приставлять к горлу нож?
Проще пообещать отнять кошелек или извалять в грязи репутацию. Иногда это ничуть не хуже, но куда как доходчивее. Если уж на то пошло…
Признать-то они могут и из-под палки. Но потом ими еще и править!
Альсин хотел усесться надолго. Навсегда.
Это будет достойная месть Гардвейгу. И следа его в Уэльстере не останется, твари!
Аристократы входили, занимали свои места, переглядывались и перешептывались. Потом на возвышение, на котором стоял королевский трон, медленно вышел Робер Альсин.
Под руку он вел женщину в алом и белом.
Королевский пурпур – и белая, как снег, ткань.
И – бриллианты.
На голове Альбиты сияла королевская корона. Запястья, шея, пальцы – все было унизано бриллиантами так, что новогодняя елка застыдилась бы своей бедности.
Альбита вознаграждала себя за годы и годы в шкурке загнанной крысы.
И ее узнавали.
Она не сильно изменилась, да и ситуация способствовала. И первым встал маркиз Эшар.
– Ваше величество, позвольте выразить свое почтение.
Первая и самая сообразительная крыса была поощрена благосклонным кивком. Остальным достанется меньше, делайте выводы, господа дворяне.
Альбита медленно уселась на трон и улыбнулась краешками губ. А хотелось заорать в голос, выплескивая свое торжество. Дикое, бешеное, неудержимое, как лава вулкана.
Альдонай, сколько лет она об этом мечтала!
Сколько. Долгих. Лет.
– Я вижу, маркиз, вы узнали меня.
– Да, ваше величество. Позволено ли мне будет узнать… подробности? – маркиз постарался подобрать подходящие слова. А может, и заранее договорился с Альсином, кто знает? Альбита в такое вникать не собиралась, это – мужские игрушки.
– Тогда вы прекрасно понимаете, что происходит. Когда Гардвейг развелся со мной и приказал казнить меня, я была беременна. И родила сына. Моего Генри.
Альбита выдержала паузу, наблюдая за лицами людей.
Шок, понимание, ненависть, злость – ни одного равнодушного лица. Что ж, будет время додавить врагов и поблагодарить союзников, будет…