Возможно из-за тех же причин, эта протока имеет дурную славу, и для прохода на другую сторону границы. Летом еще где-то как-то, хотя она и мелковата для лодок, а зимой вообще жуть-жуткая. Из-за постоянного сквозняка, снег на лед не ложится от слова совсем, его просто сразу же оттуда сдувает, вдобавок ко всему, полируя лед так, что он становится просто идеально скользким. Может для местных мальчишек там и было бы раздолье, для катания на коньках, да кто же их туда пустит? Граница. А проехать хоть на машине, хоть на лошади очень сложно из-за тех же причин. Говорят некоторые лошади ломали там ноги. Одно время хотели скалу обвалить, чтобы перекрыть тот участок, но, толи не успели, толи передумали. Ну а для нашей лодки, можно сказать идеальное место.
— Откуда такие сведения?
— Ой, да с бабами постояли, парой слов перемолвились, и все. Если чуть бы задержалась, то имена всех начальников на пограничном посту бы узнала, а так только за комиссара и поговорили, как он к любовнице бегает, в соседний поселок, а его жена в это время, с одним из солдатиков, шуры-муры крутит. Местные бабы же все про всех знают. Вот и рассказали.
Я был просто ошеломлен!
Мы решили пробиваться ночью. Фара у нас есть, даже если ее и увидят сквозь метель, вряд ли поймут, что это такое. К тому же Санька решила еще и пошутить. Оказывается, здесь очень популярна монгольская легенда о крылатом змее-драконе Луу, который является громовержцем и владыкой водной стихии. Появляется он совершенно бесшумно, и всегда ночью, во время сильных дождей летом, или же метели зимой. Обликом своим похож одновременно на змея, дракона и верблюда. По мне так очень странное сочетание. Луу причисляется к небесным богам — Тенгри, и когда гневается, то скрипит зубами, и этот скрип люди воспринимают как небесный гром. А еще он выдыхает изо рта красное пламя, и если кто-то случайно встретится взглядом с этим драконом, то его ожидает скорая гибель.
(Луу-Тенгри. Другого рисунка не нашел, а этот сделан с неким сарказмом)
Честно говоря, легенда, рассказанная подругой, была несколько жутковатой, а то, что она собиралась сотворить, так и вообще, выводило эту легенду на новый уровень. Если у нас получится проскочить, боюсь третий пост, этого пограничного участка, на долгие годы станет самым страшным местом, не только для пограничников, но и для всех местных жителей.
Саня с помощью пешни, вырубила из промерзшей почвы, кусочек красной глины, положила его в железную миску добавила капельку воды и поставила на огонь. После того как глина растаяла, она помешивая его палочкой выпарила излишнюю воду, добившись пастообразной массы и добавив к ней толику растопленного жира, для того:
— Чтобы все это, лучше держалось на стекле.
После чего, размочалив кончик палочки в некое подобие кисти, нарисовала на стекле нашего прожектора, оскаленную пасть с острыми клыками, и два огромных глаза. Ближе к вечеру, действительно поднялся ветер, и закрутилась поземка у самого льда. Ветер дул как раз в нужную сторону, и мы решили, что пора выезжать, тем более, что до границы было еще как минимум тридцать километров. То есть за тот час, пока мы доберемся до места, как раз и стемнеет окончательно. Тем более, что ночь ожидалапсь безлунной. Ориентиры были нам известны, поэтому мы тронулись в путь. Примерно через сорок минут езды, мы слегка притормозили, и заправив горелку, зажгли наш прожектор. Честно говоря, едва свет прожектора отразился от ближайшей горы, я сам вздрогнул и поежился. Там отразилась такая страшная физиономия, что не знай я, что это Санькины художества, точно бы остался заикой на всю оставшуюся жизнь.
Дальнейший путь пришлось проделывать почти в полной темноте. Из-за Санькиных художеств, почти половина освещенности, ушла в ноль, и потому пришлось частично опустить парус, чтобы снизить скорость, а подруга, сидевшая рядом со мною, постоянно вертела прожектором, освещая и русло реки и берега, чтобы вовремя заметить какое-нибудь препятствие, или пограничников. Одним словом, сильно не разгонялись, наоборот, старались можно сказать прокрасться незамеченными. Парус я, полностью поднял только тогда, когда стал абсолютно уверен, что оказался на нужной протоке, и скоро должен был появиться пограничный пост. Здесь уже рассусоливать было нельзя, поэтому и помчались со всей возможной скоростью.