Донния не пошевелилась. Он заметил, что платье на этот раз было светлым, сливочно-бежевым, а грудь прикрывало тончайшее кружево. И вся она, целительница Храма Ньир, в невесомом шёлке до самого пола, в светлых кудрях уложенных волос и сверкающих в ушах бриллиантах, была так неуместна здесь, в тёмных и сырых подземельях. Почему она пришла, зачем мешает ему быть одному со своей давней болью, со своей чёрной ненавистью?
— Дай ножницы, — сказала она, уже засучив рукава и повернувшись к нему спиной.
Волны чуждой Келларду светлой магии заплескались в её изящных ладонях.
— Она мертва, — сухо сказал он в спину жрицы.
— Кто тебе сказал? — отозвалась целительница через плечо.
— Мой дар, — сердито выдохнул маг.
— Твой дар направлен внутрь тебя самого, а также в сумрачный мир, — покачала головой девушка. — А потому иногда он обманывает тебя. Того, кто закрыт от всего мира, не так уж сложно ввести в заблуждение.
И снова эти невыносимые нравоучения, которые он терпеть не мог! Рассуждения о том, что магия жриц беспрерывно взаимодействует со всем живым, что есть в подлунном мире, в то время как теневые маги концентрируют и направляют силу совсем не туда, куда следует. И всё же он протянул Доннии ножницы, которыми она ловко взрезала на студентке платье и нижнюю рубашку. Миралит, казалось, нисколько не мешал целительнице. В считанные минуты она так увлеклась спасением жизни неизвестной, что Келлард вдруг испытал приступ острой ревности.
Он хотел схватить жрицу за талию, толкнуть к стоящей у стены скамье, задрать на ней платье, изорвать никчёмное кружево на груди, а после — забыть о найденном теле, о порталах, о Трире, обо всём. Желание было таким сильным, что усталость отступила на второй план. Возможно, этот день — последний, когда они могут быть вдвоём. Каждый наступающий час приближает её свадьбу с рыцарем, а она приходит сюда и вместо того, чтобы быть с ним, возится с дохлой девицей!
— Ну всё, хватит, — маг сгрёб в охапку Доннию, — я же сказал, ей уже не помочь! Оставим её Гаэласу.
— Пожалуйста, — она обернулась к нему, нежно коснулась губ, прижалась щекой к щеке, — я должна попробовать, понимаешь? Это важно.
И он вспомнил, что целую вечность назад, стоя в Тёмном лесу и вдыхая зловоние болот, сам думал об этом. Как и о том, что не позволит любимой выйти замуж, а значит, не будет никакого прощания, и часы вовсе не отсчитывают их последние мгновения. Она поцеловала его — ласково и вместе с тем успокаивающе, и он почувствовал, как бушующая внутри злоба и порождённая ею болезненная страсть отступили, притихли.
— Мне показалось, что я слышал сердце, — сказал наконец Келлард, медленно выдохнув.
— Тебе не показалось, — Донния вновь окружила девушку целительным сиянием. — На неё напали тени и пили до тех пор, пока могли это делать. Но всё до конца выпить не сумели. Наручники заперли в ней дар, и вместе с даром удержалась и жизнь. Были бы это не тени, а волки, ей бы так не повезло.
— Я хотел их снять, — прошептал маг.
— Посмотри, что у неё за пазухой, — тихо сказала жрица, отгибая край вспоротой ткани.
На груди у самого сердца девушки были спрятаны перья оборотня. Чёрные, отливающие глубокой синевой перья, блестящие и упругие. Донния осторожно извлекла находку и передала Келларду. Сомнений быть не могло, они принадлежали магистру Тэрону. В Вечных горах жила только одна семья птиц с чёрными перьями, и только один оборотень из этой семьи променял жизнь под облаками на город людей и Академию магии Трира.
— Он мёртв, — севшим голосом произнёс маг, перебирая упругие пёрышки, — он мёртв, Донния, и это всё объясняет.
В голове призывателя стремительно складывалась окончательная картина произошедшего, и он замер, пытаясь размышлять аналитически, пытаясь отметать те догадки, которые казались ему неочевидными. Дорога мёртвых была нестабильна, а потому его вышвырнуло в чащу леса. Никто не похищал портальные камни, они по-прежнему были спрятаны глубоко в земле в условленных местах. Но изобретение Гаэласа опиралось на силу трёх магов, одним из которых был Тэрон. Если в скором времени никто не заменит магистра, сумрачные пути начнут исчезать, а вместе с ними — и надежда всех оставшихся в живых магов из Гильдии призывателей теней.
И вновь, теперь уже вместе с возлюбленной, он кусал и пилил толстые петли наручников.
— Нужна кислота, — прищурившись, сказал Келлард, заметив, что стержень, на котором держались запоры, сделан из более податливого материала.
— Ни в коем случае, — испуганно вскрикнула жрица, — ты обожжешь её!
— И ей будет всё равно, поверь, — сердито буркнул маг и извлёк из ящика тёмно-коричневую бутыль со стеклянной пробкой.
Впрочем, действовал он аккуратно. По капле заливал дымящуюся жидкость в механизм и следил, чтобы кислота не прожгла тонкую бледную кожу девушки. Дело пошло на лад — вскоре ему удалось разогнуть один из наручников. Со вторым он расправился втрое быстрее. Жрица, которая всё это время бережно удерживала голову студентки в своих ладонях, могла теперь полноценно обследовать пострадавшую. В перерывах между заклинаниями Донния прерывисто вздыхала, и маг видел, как непросто ей держать себя в руках и концентрироваться.
— Рука сломана заклинанием, — еле слышно говорила она, — рана на ноге оставлена стрелой, щека разорвана чем-то острым. Обо всём остальном я не могу сказать наверняка. Думаю, она убегала от погони и много раз падала, прежде чем тени настигли её…
— Тэрон дал ей перья, чтобы предупредить других, — глухо отозвался Келлард. — Когда-то это было условным знаком у призывателей. Чёрное перо означало возможную опасность. Когда нельзя было оставить записку, использовали мелкие пёрышки. Никто не обращает на них внимания. Должно быть, она что-то знает. Нужно привести её в себя и расспросить!
Но сколько ни вливала Донния сил в безучастно лежавшее на столе тело, студентка из Трира не желала просыпаться. Жрица испробовала уже весь свой арсенал заклинаний, но золотисто-белый свет, что порождали её чуткие пальцы, исчезал при соприкосновении с кожей девушки.
— Я словно пытаюсь поджечь воду, — горько сказала она, прикрывая маленькие острые груди девушки остатками рубашки. — Боюсь, мы действительно опоздали. Жизнь угасает в ней, уходит всё дальше и дальше, и я не могу ничего сделать.
Она подняла голову, и Келлард увидел, что на лице любимой залегли сизые тени усталости. Глаза её уже не сияли, как обычно, их переполняли внутренняя боль и разочарование.
— Попробуй ещё раз, — неожиданно для самого себя произнёс маг и обнял её за плечи, прижался к спине, согревая озябшее в тонких шелках прекрасное тело. — Я знаю, что ты не сумеешь взять мой дар, но возьми от жизненной силы. Не для неё, для себя. Попробуй в последний раз.
— Что ж, — прошептала Донния, положив узкую ладонь на лоб девушки, — я позову её, а ты просто будь рядом.
— Я буду рядом, — прошептал он и закрыл глаза.
«Я всегда буду рядом». И пусть это была ложь, но он делал это ради спасения жизни. Ради спасения юной волшебницы, чья кровь несла в себе тёмный дар. Сейчас он в полной мере осознал, что это было по-настоящему важно.
Глава 4.2
Сначала был холод — острый, пронизывающий до костей. Он пришёл на смену усталости и боли, сковал неподвижное тело Лизы и не давал уже ни пошевелиться, ни вздохнуть. Такой бывает вода в проруби зимой, если сунуть в неё руку и подержать несколько мгновений. Первое время кажется, что вода обжигает, но после в кости забирается нестерпимый мороз, и пальцы уже не отзываются на попытки пошевелить ими. Что бывает дальше — она не знала. Фред как-то раз хотел проверить, можно ли призвать огонь и обогреться, засунув руки под лёд, но ничего не вышло. Юный маг огня простудился и целую неделю пролежал в постели с кашлем и лихорадкой. Мама передавала Лизе из клиники свежие отвары и эликсиры, а отец выслушивал дыхание сына через трубку и ворчал о том, что Фред сам себя наказал. И правда: для взбалмошного подростка не было худшего наказания, нежели быть запертым в доме, когда друзья строили крепости из снега и бегали в Заречье по застывшей тёмным зеркалом реке.