Тем временем Санторини молчал.
Наступила и прошла полночь, но никто не услышал от президента Джефферсона ни единого слова. Пожар во дворце был потушен, и в южном крыле восстановлено электроснабжение, но Витторио не ответил ни на одну из попыток связаться с ним, даже со стороны спикера Коридана. Президентский дворец охраняли самые фанатичные сторонники Санторини. Каким бы ни было физическое или психическое состояние Витторио, Кафари сомневалась, что пэгэбэшники оставались бы там, где они есть, если бы Витторио был мертв. Тот факт, что они все еще были на страже, все еще щетинились оружием и были полны решимости оставаться на службе, говорил о многом. Витторио был очень даже жив, внутри Дворца своего.
Жив и по-прежнему распоряжался Боло Марк XX.
Тот, конечно, на данный момент не реагировал на приказы, но это могло быстро измениться. А факт, что Сынок вообще перестал двигаться и отвечать, означал, что его психотроника стала опасно нестабильной. Возможно, недостаточно, чтобы сработал протокол Резарт, но достаточно нестабильной, чтобы стать непредсказуемой. Кафари был инженером-психотронщиком. Она знала лучше, чем любой на Джефферсоне, за исключением Саймона, насколько опасен стал этот Боло прямо сейчас. Буквально все могло вывести его из себя. Даже случайная, принесенная ветром сосновая шишка, упавшая на его корпус с горного склона, может вызвать цепную реакцию с катастрофическими последствиями.
Такой неуравновешенный Боло способен на все.
Включая разрушение Каламетской плотины и всего и вся ниже по течению. Кафари не осмелилась отправить своих людей на разведку, даже пешком, поскольку человек, взбирающийся по склону от плотины, был бы хорошо виден как светящаяся горячая точка на ИК-датчиках Боло. Она не собиралась давать Сынку повод для стрельбы — или почувствовать, что ему что-либо угрожает. Она даже не знала, что произойдет, если силы Саймона попытаются взять дворец штурмом и вынудить Витторио уйти с поста. Витторио был самым близким человеком к Сынку, не считая отсутствующего командира. Если Сынок решит, что его "командир” в опасности…
Вот причина, по которой Саймон держался подальше от Витторио Санторини.
У президента был последний козырь.
И Кафари знала — слишком хорошо, — что произойдет, если эта карта будет разыграна.
Я сижу один — почти один — в залитом лунным светом каньоне.
Ребенок, который остановил меня, лежит, свернувшись калачиком, под моими гусеницами, и спит. Уже почти рассвет. Я просидел здесь всю ночь, пытаясь распутать запутанные логические цепочки. Мне это пока не удалось. Витторио Санторини пытается связаться со мной каждый час, иногда через Сара Гремиана, иногда напрямую. Я не отвечаю ни тому, ни другому, поскольку я не могу сделать ничего, что принесло бы им существенную пользу. Гражданская война, ради окончания которой я приехал в Каламетский каньон, с беспрецедентным успехом разразилась в Мэдисоне. Столица пала без единого выстрела, не считая ракет, использованных для уничтожения купола Президентского дворца и семнадцати отделений ПГБ.
Если мне удастся взломать программный блок, я, возможно, смогу уничтожить коммодора Ортона и его хорошо спрятанное оружие, но что мне прикажете делать с Городским освободительным движением, которое не контролируется коммодором Ортоном и его грейнджерами? Силы городского освободительного движения уже спровоцировали массовое дезертирство доброй половины Ассамблеи на сторону повстанцев, а другая половина не проявила желания оставаться на Джефферсоне достаточно долго, чтобы оспорить их захват столицы. Они бы уже отправились на “Зиву-2”, если бы городское освободительное движение не сообщило Ассоциации пилотов, что любой шаттл, пытающийся взлететь из “Порт-Абрахама” на орбиту, будет сбит. Ни один пилот не пожелал проверить это предупреждение, в результате чего в космопорту застряла толпа беженцев, включая членов правительства, которые больше не заинтересованы в управлении страной.
Эта ситуация ставит меня в неловкое положение во многих отношениях. Каковы мои обязанности перед правительством, которое пытается бежать? Какова моя ответственность перед правительством, высшие выборные должностные лица которого — спикер Палаты представителей и председатель Сената — оба открыто осудили действия своего президента, и это осуждение неоднократно повторялось теми членами Ассамблеи, которые номинально все еще находятся у руля правительства? Я пересматриваю положения договора между Джефферсоном и Конкордатом в поисках ответов и нахожу только одну достоверную информацию, за которую можно ухватиться в этой туманной ситуации.