— Мне позвать лекаря? Или может принести тёплого молока с мёдом? — в голосе сухощавого послышалась лёгкая издёвка. Было видно, что он хотел ещё больнее подцепить своего собеседника, но побоялся. Здоровяк всё ещё обладал внушительным влиянием, и с ним было опасно ссориться.
— Иди ты, — отмахнулся тот, доставая из кармана куртки небольшой шёлковый платок, — Лучше расскажи, что с теми двумя, которых Одрин встретил в столице.
— Да ничего, — пожал плечами тощий, — Они не показались ему опасными, и он их отпустил. Ни один из них не открыл сундук, так что, вероятно, наша главная цель пока ещё не добралась до девяти башен.
— Да наплевать! — стукнул кулаком по столу здоровяк. Лампадка и трубка снова подпрыгнули. Из последней горстью крохотных угольков высыпалась тлеющая трава. Комнату начал заволакивать сизый, сладковатый дым, — Почему он их не убил?
— Они не показались ему опасными, — пожал плечами сухощавый, чуть отодвигаясь от стола и отмахиваясь от дыма. Сладковатый запах ему не нравился. А ещё ему не нравилось то, что эта дрянь дурманила разум. Бородач курил её уже не ради того, чтобы приглушить боль. Он подсел. И это уже начинало отражаться на его внешнем облике.
— Был конкретный приказ: убрать всех, — отрезал здоровяк, небольшой ложечкой собирая наркотик обратно в трубку, — Если у него проблемы со слухом, то пусть твои ребята передадут ему, что совет может найти и нового коменданта крепости.
— Он давно уже не подчиняется совету, — сухощавый покачал головой, а затем снова снял с пояса фляжку, — У него с вами была договорённость. Дождаться новую итерацию Роланда и грохнуть её. После этого… как там он сказал? — шпион на мгновение замолк, пристально следя за реакцией бородача. Однако, тот ничем себя не выдал. Его взгляд оставался по прежнему безучастным. Худощавый продолжил, — «На этом наши дороги расходятся. Мы с парнями пойдем своим путём. А вы и дальше можете плести свои бесполезные интриги и разбазаривать то, что ещё осталось от былого могущества совета.» — У здоровяка сжались кулаки. Побелели костяшки. Шпион, заметил это, однако с невозмутимым видом, продожил, — И знаешь, Варрен, он прав. После той резни, что вы устроили на конклаве по подписанию мирного соглашения от влияния совета мало что осталось. Да и вся эта кипучая деятельность по устранению «сбойнутых» и впрямь выглядит, как Сизифов труд. Тратим кучу ресурсов, теряем влияние, людей, целые регионы! — шпион невольно повысил голос, — И всё ради чего? Чтобы убить очередное поколение вырожденцев, на смену которому тут же придёт новое. Ещё более хитрожопое и неуправляемое. В чём смысл?
— А смысл в том, дорогой мой Жиль, что не будет никаких следующих поколений, — мрачно ухмыльнулся здоровяк, делая внушительную затяжку и тут же выпуская колечко дыма, — По крайней мере, до тех пор, пока там, наверху, не исправят ошибку, сводящую с ума их логические модули. До тех пор эксперимент замораживается.
— А не замораживаемся ли мы вместе с ним? — покачал головой шпион, — Ты никогда не думал об этом? О том, что с нами будет, когда мы выполним свою работу? Только не говори, что действительно веришь их обещаниям.
— Нет, не верю, — пыхнул трубкой Варрен, — И мне точно так же, как и тебе не по душе то, чем мы тут занимаемся. Однако нам нужно выиграть время, прежде чем я смогу основательно ухватить их за причинное место. А значит — придётся демонстрировать лояльность.
— Ты бы поторопился, — с сомнением в голосе сказал шпион, — Если всё так, как ты говоришь, то времени у нас осталось не так уж и много.
— У меня самого… — бородач снова выронил трубку и закашлялся. Шумно втянул носом воздух и отёр губы тыльной стороной ладони. На ней снова осталось красное пятно, — мало времени. Но и торопиться сейчас нельзя. У нас будет всего одна попытка, понимаешь? Одна! Выиграем — выберемся из этой задницы. Проиграем — потеряем всё и отправимся вслед за «бракованным поколением».
— Я понимаю, — кивнул Жиль, вставая со стула и лёгкой походкой направляясь к двери. На губах шпиона блуждала лёгкая улыбка. Он явно ни во что не ставил слова своего «начальника», и собирался выполнять его приказы постольку-поскольку. Но прежде чем выйти из комнаты он остановился, и не поворачиваясь, спросил, — Так что с теми двумя делать?