— Именно, — кивнул я, затягивая ремень, — И заодно стало ясно, что мы далеко не одни такие уникальные.
— Вырожденцы, — мрачно ухмыльнулась Айлин, — Выходит, что так. Получается, эти уроды целенаправленно уничтожают целое поколение. Хотелось бы знать, по чьей указке.
— Для начала, неплохо бы разобраться, что это за уроды, — покачал головой я, снова откупоривая фляжку и делая крупный глоток. Сушняк после кровоцвета был дикий, — Какое место занимают в местной иерархии, под чьими знамёнами воюют и какое влияние имеют. Ясно пока одно. Этот… совет является чем-то вроде тайной ложи или организации, которая стояла и над волками и над вольными странниками. И похоже, главной её задачей было — подогревать конфликт между ними, с чем говнюки успешно справлялись до недавнего времени. Именно они стоят за резней, в которой погибли наши предыдущие итерации. Вот только…
— У них ничего не получилось, — продолжила за меня Айлин. Убрала косу за спину и принялась развязывать бинты, скрывавшие рану на щеке, — Конфликт всё равно затух сам собой, а их попытка его разжечь породила нового, опасного для совета врага, в лице нашего общего знакомого. Хотелось бы верить, что теперь он займет большую часть их внимания.
— Наш след они в любом случае потеряли, — кивнул я, встал, подошёл к окошку и распахнул ставни. Внутрь каюты вместе с яркими лучами дневного солнца ворвался порыв свежего морского бриза, — Как минимум, на время. Но, боюсь, в этот раз могут изменить тактику. Как верно заметил этот… Жиль: там, где не справилась сотня дуболомов, вполне может преуспеть одна отравленная стрела. Нужно поменьше светить мордами и быть осторожнее.
— Легко сказать, да трудно сделать, — пожала плечами девушка, откидывая бинты в сторону. На её щеке и правда теперь виднелись два розовых бугорка, складывающихся в полоску шрама. Кожа вокруг них тоже слегка вздулась и покраснела. Со временем, конечно и бугорки и опухоль пройдут, но сейчас, боюсь, Айлин будет не в восторге, — Больно у нас теперь рожи приметные, — Она подошла к небольшой бадейке с водой, стоявшей в углу и принялась пристально разглядывать своё отражение. Смотрела долго и придирчиво. И спустя минуты три, выдала вердикт, — Дьявол. Ничего в этой луже не рассмотреть.
— Погоди немного, — сказал я. Открыл свою сумку и начал в ней копаться. Вскоре из под груды мелкого, но полезного хлама, вроде бутыльков с кровоцветом или тряпочек для протирки оружия, появилась искомая вещица. Оправленное в медную оправу крохотное зеркальце, которое я тут же протянул девушке, — Вот, держи. Ещё один презент от заклинателя ветра. Честно говоря, я и забыл про него в суматохе последних дней.
— Спасибо, — улыбнулась она. Подошла. Взяла зеркальце в руки и принялась разглядывать свой шрам. В этот раз осмотр занял намного меньше времени, да и вердикт был куда более однозначным.
— Пиздец, — выругалась Айлин, пряча зеркальце в сумку — За зеркало спасибо, но… Честно признаюсь, лучше б я этого не видела. Такое даже волосами не прикрыть, — она ещё раз дотронулась до щеки пальцами и тут же нервно отдёрнуло руку. Словно бы само прикосновение обожгло ей пальцы. Немного помедлила и дотронулась ещё раз. Принялась ощупывать.
— Это пройдет, — я попытался её успокоить, — И покраснение и бугры по краям. Нормальный процесс заживления раны, — повернулся к ней боком и ткнул в свою щёку, которую когда-то давно распороли когти трупоеда, — Вон, сама полюбуйся. Вернон мне её по кускам, можно сказать, собирал. Да и болела долго. А теперь, ничего. Вполне прилично выглядит.
— Понимаю, — грустно улыбнулась девушка. Одним движением распустила с таким трудом заплетённую косу и попыталась прикрыть волосами слегка припухшую щёку. Получилось не очень. Светло-каштановые локоны то и дело норовили съехать назад, не желая прятать шрам, — Просто… Шрамы красят мужчин. И то, в крайне умеренном количестве. А вот мне, боюсь, принцессой уже не бывать.
— А кто тебе сказал, что мне принцессы нравятся больше… — я приблизился к ней, осторожно провёл пальцами по щеке, пряча непослушные локоны за ухо, — Чем валькирии? — Второй рукой аккуратно обнял её за талию. Девушка не сопротивлялась. Напротив, прижалась ко мне. Обожгла мои сухие, растрескавшиеся губы своим горячим дыханием и… И мир для нас перестал существовать. На несколько бесконечно долгих, но в то же время — очень коротких мгновений.
— А теперь заканчивай переживать по пустякам, — ухмыльнулся я, когда она чуть отстранилась, — И пойдем прогуляемся. Мне надо как-то перебить послевкусие от «видений». Хоть бы блин раз что приятное показали. Но нет, похоже, у них в репертуаре только «дурные сны».