– Уберись в доме, а потом еду приготовь. А то только и знаешь, что спать до обеда, да бродить где-то! Вон, набродила уже! – тётка толкает меня в спину, а я, как глупый телок, покорно шагаю в «стойло».
– Стеша! – словно гром среди ясного неба его голос.
Я даже застыла на пару мгновений, не в силах обернуться. Не хотела оглядываться. Боялась, что посмотрю и марево развеется, ведь совершенно точно это галлюцинации… Его голос мне не впервые слышится. Иногда даже вижу Севера в прохожих.
– А ему тут чего понадобилось?! – злобно шипит тётка и я начинаю верить…
Медленно поворачиваюсь и губы мои растягивает идиотская улыбка.
– Матвей…
– Привет, маленькая. Соскучилась? – Север распахнул объятия и я, потеряв контроль над своим разумом, как впрочем, и над телом, бросилась к нему.
– Матвей! – всхлипнула и все слова застряли где-то в горле. – Матвей…
Я столько всего хотела ему сказать. Столько упрёков и мыслей, что не давали спать по ночам. Столько боли в груди вязким омерзительным комом. И вот, не могу и звука из себя выдавить. Лишь имя его повторяю, как умалишённая, а хочется кричать, пока голос не сорву. От радости, от счастья хмельного. Трогала его руками, обнимала порывисто, в грудь его мощную утыкалась носом и пальцами зарывалась в немного отросшую бороду. Даже обратила внимание, что он похудел, осунулся как-то. Выглядел уставшим, но в глазах огонь полыхает, как бывает, когда он зол.
– Иди в машину, маленькая. Мы уезжаем сейчас, – и на тётку мою обалдевшую взгляд нехороший переводит.
Видимо, увидел, как та меня толкала. Сразу же на душе тепло стало и приятно. Конечно, у меня был заступник – Самсон. Но не пожалуюсь же я ему на собственную тётку. А Север… Он – Север. Ему плевать кого кошмарить… Стыдно признаться, но я испытала злобное удовлетворение.
– Никуда она с тобой не поедет! – кажется, тётя ожила и, в отличие от меня, не очень рада незваному гостю.
– А кто мне запретит её забрать? – не сводя с неё пугающего взгляда, он подтолкнул меня в сторону машины и шагнул к тётке.
Я схватила Севера за рукав, но он лишь строго зыркнул на меня.
– В машину иди, говорю.
И я пошла. Как послушная овца, взяла и пошла. Нет, ну точно это гормоны, иначе, как объяснить это тихое счастье, что теплом разлилось в груди, там, где целых тридцать дней сердце было льдом покрыто от боли и обиды.
– Стеша, иди в дом! – прикрикнула на меня родственница, но на всякий случай отошла на шаг назад.
А я оглянулась в последний раз и забралась в салон машины, где приятно пахло кожей и Севером…
Кусая губы, наблюдала, как он напоследок что-то говорит тётке, отчего у неё округляются глаза, и идёт к машине. Ко мне…
Он молчал. Не сказал ни слова за час езды, а я не сводила с него напряжённого взгляда. Я сотни раз представляла нашу встречу и всегда по-разному. Но вот так, чтобы никаких эмоций, тишина… Ни разу. Всё же я ожидала хотя бы короткого разговора. Ведь он приехал, потому что узнал о беременности. Или… Нет? Самсон ведь не мог промолчать и не доложить своему шефу. Или мог?
Стало дурно и на этот раз физически. К горлу подступила тошнота – моя верная спутница вот уже две недели.
– Меня тошнит, останови! – зажала рот рукой и сцепила зубы, пытаясь удержать в себе завтрак.
Матвей вынырнул из своих раздумий и резко свернул на обочину, но дверь не разблокировал.
– Укачало? Ну ты подыши, подыши, – нажал на кнопку и окно с моей стороны опустилось вниз.
Терпеть я больше не могла, а уж объяснять что-то этому дубине – тем более. Высунулась в окно и… Блеванула от души. Стыдно? Нет. Я беременна и для меня это нормально. А кому не нравится, пусть не смотрит.
– Даже так? Ну ладно, буду ехать помедленнее. Могла бы сразу сказать, – как ни в чём не бывало завёл двигатель и, кинув мне на колени упаковку влажных салфеток, тронулся.
Он что, совсем дебил? Или просто притворяется, в надежде, что если не признавать беременность она рассосётся? Или всё же не сказал Самсон? Не мешало разведать обстановку.
– Как у тебя дела? – знаю, что вопрос дурацкий, но надо же было с чего-нибудь начать.
Он повернулся ко мне, быстро оглядел с головы до ног и буркнул:
– У меня всё заебись, манюня.
Манюня…
Как я скучала по этим его глупым кличкам. Невыносимо скучала. Так чего же теперь мне слышатся некогда ласковые слова так небрежно?
– Я рада, – отвернулась к окну, но в следующую секунду удивлённо уставилась на Севера.
Он свернул на обочину и, облокотившись об руль, шумно выдохнул.
– Почему ты молчала, Стеша? Почему не сказала мне? У тебя ведь был телефон. Ты в любое время дня и ночи могла позвонить мне и сказать, что тебя обижает эта старая вобла. Ты могла сказать Самсону, в конце концов! И почему ты так похудела, скажи? Я ведь засунул деньги тебе в чемодан. Скажешь, не нашла?