Инструментом убеждения служило устройство под названием Судорожный Конек Чарли. Оно представляло из себя простой металлический треугольник, подвешенный в полутора метрах над полом. Метод его работы был соответственно несложен. Лицо, которое требовалось убедить, раздевалось догола, руки привязывались к потолочной балке, чтобы исключить падение, и человек усаживался на нижнюю сторону треугольника верхом. Несколько часов на Коньке Чарли хватало, чтобы убедить самых упорных наездников. Господину Иерихону и Раджандре Дасу не потребовалось и минуты.
— Мы знаем только то, что тебе и так известно.
— А что Эд Галлацелли?
— Он мертв.
— Мог он что‑нибудь рассказать своей любимой жене?
— Мог, но она исчезла. Улетела.
— Кто тогда мог знать?
— Лимаал Манделла.
— Не смешно. Он тоже мертв.
— Тогда, может быть, Раэл? Лимаал передал Раэлу–младшему многие секреты доктора Алимантандо.
— Мне это известно. Но мы ничего не нашли ни в записных книжках, ни вообще в доме.
— Может быть, ты должна спросить его лично. Лимаал мог сообщить ему что‑то, чего нет в книгах.
— Разумеется, мог.
Так Раэл Манделла–младший, который после убийства отца, исчезновения тети и пирровой победы над Компанией практически превратился в затворника, получил неожиданное приглашение прокатиться на Судорожном Коньке. Он также оказался не слишком устойчив к его воздействию и всего лишь через четыре часа скачки был снят с него почти в коматозном состоянии; за эти четыре часа Арни Тенебра пришла к мнению, что он не знает ничего, связанного со внутренними арканами хронокинетического искусства доктора Алимантандо. Впрочем, один фрагмент информации, отсрочивший его смерть, ей удалось получить, а именно — все секреты доктора Алимантандо, включая таинственную Темпоральную Инверсию, позволяющую добиться хронодинамизма, следует искать на стенах его дома. Дхаврам Мантонес был отправлен поближе ознакомиться с фресками под угрозой вечной скачки на Коньке Чарли. Раэла Манделлу–младшего срезали с балки и отнесли назад в фамильный дом. Жаль; Арни Тенебра охотно оставила бы его сидеть, чтобы посмотреть, удастся ли ему побить нынешний тридцатичетырехчасовой рекорд верховой езды.
Раэла Манделлу–младшего внесли на кухню его бабушки, где она и ее дочь как могли облегчили его страдания и уложили в постель. Здесь его посетила галлюцинация, будто когда‑то у него был отец из клена и мать из цветов и консервных банок. Он пролежал пластом три дня, и дочь соседа, скромная девушка по имени Квай Чен Пак, помогавшая Санта Екатрине во времена бесплатного супа, приносила ему цветы и красивые камни, а еще готовила леденцовых кенгуру и печенье с изюмом из своего скудного рациона. К концу третьего дня он поднялся, зная два важных факта. Первый: он был безумно влюблен в Квай Чен Пак. Второй: этой ночью войско парламентариев обложило Дорогу Отчаяния, готовое к последней битве.
61
— Пожалуй, их там примерно восемь тысяч, — сказал господин Иерихон, напрягая свое благочинное зрение, чтобы извлечь полезную информацию из двигающихся среди кристаллоидов сгустков жара. Севриано Галлацелли шевелил лопатой, прикидываясь, что работает.
— Ладно, а это что за штуки? — Он кивнул в направлении гигантских трехногих машин, которые важно вышагивали по усыпанной кристаллами местности и то и дело испаряли обломки ферротропа ударами яростных бело–голубых лучей.
— Не знаю наверняка, — сказал господин Иерихон. — Они похожи на шагающих разведчиков, какими пользовался РОТЭК много лет назад. Но я тебе так скажу: когда начнется дело, здесь будет здорово жарко. На этих штуках установлены тахионные излучатели.
Оба замахали лопатами, как будто копая, а сами рассматривали нескладную хреновину, марширующую по пустыне словно бы напоказ, так что у них создалось общее и стойкое впечатление, что конец Дороги Отчаяния уже близок.
Находящаяся на передовом наблюдательном посту номер 5 Арни Тенебра пришла к тому же мнению.
— Ваша оценка? — обратилась она к своему советнику, подполковнику Леннарду Хеке.
— Боевые машины, идеально приспособленные к условиям местности. Мне неприятно это говорить, мадам, но они могут просто перешагнуть наши минные поля.
— Я тоже так думаю. Вооружение?
— Мадам, мне неприятно говорить это, но…