Заглотил наживку.
— Было обнаружено, что красные пески в районах, окружающих изолированное поселение Дорога Отчаяния, отличаются феноменально высоким содержание оксидов железа; песок, в сущности, представляет собой практически беспримесную ржавчину. Суть проекта заключается в определении средств, необходимых для разработки этих ресурсов путем бактериологического воздействия на пески, призванного упростить извлечение полезного компонента. Все это изложено в отчете, сударь.
— Весьма интересно, господин Марголис.
На одно ужасное мгновение сердце Микала Марголиса перестало биться. Директор–управляющий Департамента Проектов Развития Северо–Западного Четвертьшария повернулся к нему лицом. Сперва Микал Марголис не узнал этого элегантного молодом человека — спокойного, властного, опасного — нисколько не жирного и не хнычущего, каким он его помнил.
— Боже правый. Джонни Сталин.
— Акционер 703286543.
Микал Марголис стоял, ожидая появления полиции Компании. Он ждал и ждал и ждал. Наконец он произнес:
— Ну же, вы собираетесь их вызвать?
— Они не понадобятся. Итак, ваши документы.
— Что — мои документы?
— Я хочу ознакомиться с ними. Если они стоят того, чтобы выйти из‑за стен и разыграть этот спектакль — о, я знаю о вас все, господин Марголис — то стоят и того, чтобы на них взглянуть.
— Но…
— Но вы — приговоренный убийца и фрилансер… Господин Марголис, мой отец был идиотом, и если бы я остался в Дороге Отчаяния, то был бы сейчас нищим грязным крестьянином, а не капитаном бизнеса и производства. Все, что вы причинили моей семье в прошлом — все в прошлом. Итак, ваши документы. Я так понимаю, вы выполнили все необходимые минералогические, химические, биологические и экономические исследования, чтобы обосновать ваш замысел?
Микал Марголис кое‑как справился с украденным портфелем и разложил бумаги на столе директора–управляющего Департамента Проектов Развития Северо–Западного Четвертьшария. Он придавил уголки маленькими пресс–папье в виде голых мальчиков, лежащих навзничь с задранными ногами.
36
— Я подарю ей землю, — сказал Умберто Галлацелли, валяясь на кровати с грудой грязных подштанников под головой. — Только вся земля целиком будет достаточным подарком для нее.
— Я подарю ей море, — сказал Луи Галлацелли, затягивая галстук–шнурок перед зеркалом. Дела пошли в гору с тех пор, как начали прибывать паломники. — Она так похожа на море — безграничное, неукротимое, неугомонное, но все же уступчивое. Для нее — только море. — Он посмотрел на Эда Галлацелли, промасленного и погруженного в чтение «Практической механики». — Эй, Эдуардо, что ты намерен преподнести нашей прекрасной жене на день рождения?
Не обладающий особым дарованием к праздной болтовне Эд Галлацелли опустил журнал и слегка улыбнулся. Той же ночью он уехал на скором до Меридиана, не сказав братьям, когда вернется. До двадцатого дня рождения Персис Оборванки оставалось семь дней. Эти семь дней пролетели в одно мгновение. Луи заседал по шестнадцать часов в день в местечковом суде Доминика Фронтеры: паломники принесли с собой мелкие преступления и мелких преступников, и хотя мэр и изнуренный поверенный разбирали по пятьдесят дел каждый день, городская каталажка всегда была полна. Трое добродушных констеблей Доминика Фронтеры, выписанных из Меридиана, едва сдерживали поток преступности.
Умберто сделал небольшой шажок в карьере, перейдя от фермерства к торговле недвижимостью. Сдача полей в аренду оказалась столь выгодной, что он вошел в долю с Раэлом Манделлой, превращая голые песок и камень в сельхозугодья и предоставляя их в пользование по расценкам чуть менее совершенно разорительных. Даже Персис Оборванка оказалась так завалена работой, что ей пришлось нанять дополнительных работников и рассмотреть возможность аренды дома через дорогу для расширения бизнеса.
— Дела рванули в гору, — объявила она завсегдатаям, кивнув в сторону благочестивых скуповатых пилигримов, сидевших по углам со стаканами стимуляторов из гуаявы в руках и чистыми мыслями о Госпоже Таасмин в головах. — Дела рванули в гору.
Севриано и Батисто завели манеру сбегать в одно и то же время каждую ночь, и ей пришлось искать их, вздыхая и удивляясь, как это они успели вырасти такие большие за каких‑то девять лет. Они унаследовали дьявольскую красоту и порочное обаяние своих отцов. Не было ни единой девушки в Дороге Отчаяния, которая не хотела бы переспать с Севриано и Батисто, и желательно с обоими одновременно. Помня об этом, она вызывала их в бар, кудахтала над ними и приглаживала их кудрявые черные волосы, которые приходили в исходное состояние через секунду после того, как братья выходили за дверь, а когда никто не смотрел, засовывала им в карманы упаковки презервативов.