— Чего ты хочешь от Церкви, Яго из Полуночи?
— Крещения, — прорычал король слуа.
Соленая вода ела глаза и жгла кожу. Белая рубаха, без вышивки, без серебряных браслетов не спасала от дикого холода, босые ноги заледенели, Часовня словно вымерзла изнутри, Яго бы не удивился, окажись, что по углам ее выступил иней. Колен протянул ему зажженную свечу:
— Прими свет Господен!
Яго протянул руку, стиснул свечку, словно это был ключ, отпирающий двери Полночи для его народа. Как знать, может, так и было…
Колен зачем-то полез в свою поясную сумку, дергая запутавшийся ремешок. «Что он там забыл, — отстраненно подумал Яго. — Чернилами, что ли, кропить меня собрался?» Колен вытащил из сумки небольшую, окованную медью бутылочку на цепочке. Яго видел ее сотни раз, но как-то не интересовался ее содержимым. В пузатой бутылке оказалось сладко пахнущее масло. Колен обмакнул палец в узкое горлышко — и начертал на лбу Яго круг, перечеркнутый крестом. Такие же знаки он положил на его руки и ноги. Яго прислушался к себе. Чего он ждал? Бешеного потока силы, взламывающего обычную жизнь, как половодье вечные льды? Не было.
Молитвы он давно выучил наизусть, повторяя их за Коленом, он все пытался понять, что же изменилось в нем, короле слуа, теперь, когда на него легла неизгладимая печать крещения. По ходу, ничего особенного. Ну разве теперь среди серебряных амулетов будет небольшой диск, осененный двумя взмахами пересеченных линий. И теперь он сможет причащаться вместе с Коленом, и не чувствовать себя гостем в Часовне. Теперь это его Бог, а не только Бог Колена. Колен аккуратно взял из рук Яго высокую свечу и, капнув белым воском в углубление, укрепил её в последней розе. Три другие свечи горели ровно, бездымным неярким пламенем.
— Пойдем, — шепнул Колен, привстал на цыпочки и неловко обнял его. — Пусть горит перед алтарем первая крестильная свеча в Полночи — твоя свеча, Яго. Пойдем, брат мой во Господе!