Это девушка разжигала в нем интерес и манила ещё и ещё, даже несмотря на то, что Варвара сказала: нужно куда-то забежать, что-то узнать и…что они скоро встретятся. На этот раз она назвала какую-то таверну, потом еще одну – на выбор. Север её не слушал, он смотрел на её губы – и где-то там, внутри или намного ниже, чувствовал, что зачем ему все эти названия, если всё все равно закончится здесь, а этой комнате, на этом полу. Ну, может, он её еще затащит на диван. Хотя вряд ли…
Возле двери Север глубоко её поцеловал. Варвара ответила с не меньшим запалом, и всё-таки оторвавшись от его губ, щелкнула его по носу и в своём цветастом платье, в шубе и оранжевой, до сих пор блестящей, шапке, убежала куда-то на рынок (Это её платье Север почти ненавидел: срывал не раз, и не два, добираясь до такого желанного тела. Оно настырно возвращалось назад – поздно, видите ли, родители её ждут, ха! Подождут ещё немного. И вот так подождут, и раз эдак. А так они вообще на пол грохнуться должны! Да…и папа с мамой ждали, возможно нервничая, переживая, возможно. А может Варвара упоминала родителей лишь для разогрева любовника. Что ж…Он вообще остыть не может, переживать не надо!).
Наслаждаясь вечерними сумерками, маленькими, мокрыми и от того особенно неприятными снежинками, Север, растягивая удовольствие, открыл входную дверь. В казарме, по-прежнему забив на подлых, но зато невидимых, глистов, сидел за кухонным столом Рес. Закинул свои удивительно чистые ноги, обмотанные портянками – да, чтоб и не видно, и не пахнет.
Рядом сидели ещё двое, ничем не примечательных стражников, играли в карты: плотные листы пергамента, большое разнообразие на них печаток– такие не одно поколение собирать надо было, чтоб не попасться. Городская официальная печать – это тебе не хухры-мухры.
Услышав, как захлопнулись двери, Рес оторвал взгляд от попавшихся ему печаток и, сощурившись, с насмешкой глянул на Севера:
- Что мы, гуляем? Пьем, курим и шалим, да? Женщин честных и нечестных оприходуем оприходуем? Неужто честь девичью портим, а? – сегодня карта у него шла, как говаривали забойные игроки, и настроение у Реса было преотличное.
Север прошел в столовую. Он не раздевался и только удовлетворенно растягивал в улыбке рот. Зажмурившись, как пригревшийся на солнышке кот, он певуче протянул:
- Режес, да. Ты абсолютно прав.
- В чем прав? – между делом бросил Режес, стараясь не особо отвлекаться от игры. Ход и…страйк! Да! Он – самый могущественный человек в мире! Он выиграл!
Мужики, до этого сидевшие возле него с напряженными лицами, теперь сплюнули и покидали листки на стол: что ж, три медяшки, два серебряных – не велика потеря – все равно пора ужинать.
Север вразвалочку, не торопясь, подошел к столу и уселся на табурет – тот скрипнул по привычке. И – вы не поверите! – забросил ноги на стол! Свои. В сапогах!
Аккуратно подгребая к себе выигрыш и стараясь при этом не опустить свои подошвы ниже Севера (это его, Ресова особенность!), внимательно посмотрел на напарника:
- Север, так в чем я прав? – иронично вопросил он, стараясь, чтобы голос не сильно выдавал удивление. Оказывается, это очень неприятно и просто грязно, когда перед твоим носом раскачиваются носки чужих сапог да еще мокрых!
- В том, что загулял я, Рес. О-о-ой, загулял… - Север ещё раз зажмурился и сладко потянулся. А когда открыл глаза, глупо улыбнулся, констатировав неминуемое:
- Загулял.
- Ты это…Так часто не жмурься, - насмешливо произнес Рес, перебирая между пальцев монетки.
- Жмуриком станешь.
- Черт с тобой… Мне сегодня так хорошо, как еще ни разу не было. У нас есть что-нибудь поесть?
- Там вроде бы есть компот и какие-то щи– парни готовили…
- Хорошо…- удовлетворенно протянул Север.
Рес подозрительно она него покосился:
- Ты, я смотрю, времени даром не терял, да? Довольный весь такой, как сыр в масле пачкаешься. Или катаешься, как там…Ну, давай, скажи мне, - и он таинственно наклонился к Северусу:
- Весь загон уже с лошадками оприходовал? Али одна осталась, самая милая? Что, Север, я угадал? Нашел же ты свою скотинушку, ото ж повезло людям, так повезло. Завидовать вроде по-белому надо, да только я не могу. Не мне ли за тебя радоваться, товарищ, да только сердце у меня болит за тебя, ага. Так и знай: не вижу я мочи никакой в том, что кобылку милую сердцу ты полюбил. Ой, и не нравится мне всё это, не нравится, - Рес стал картинно вздымать к потолку руки, а голову, наоборот, опускать и при этом всем телом трястись, то ли плача, то ли трясясь от смеха.