- А я стою у себя, овощи продаю, - кстати, как бы не своровали, - он стал озабоченно выглядывать поверх толпы и, кому-то кивнув, облегченно обернулся к собеседникам:
- Так продаю и вижу: идет кто-то со своими белыми патлами, высокий такой, важный, аж жуть!
- Да ну тебя! – рассмеялся Одинок и ещё раз, сильно прижав к себе, обнял Манра. Потом отпустил его и осмотрел так, как будто хотел запомнить на всю оставшуюся жизнь.
- Подожди, я что-то не понял. Ты что, овощи продаешь?
- Ну, да, - усмехнулся Манр и глаза у него опять поблекли, хотя он всё ещё улыбался.
- А как же Легион Компасов? Борьба, война, как мы и мечтали? Как ты там говорил: «Искать то, что ищут, а не то, что есть и лежит на поверхности», так кажется? Куда это делось?
- Знаешь, дружище…Так много времени прошло…
- Как много, Манр? Немного. Мы ведь с тобой одного возраста.
- Да, но…Ведь и ты же не стал поступать! - мужичок замялся.
А Лиска вдруг внимательно на него посмотрела: как одного возраста? Невысокий, с заскорузлыми широкими ладонями, с морщинками вокруг глаз и потухшим в них огнем…
- Но мне было просто неинтересно. Но ты ведь, ты ведь всегда хотел…
- Понимаешь… В общем, пропал он.
- Как пропал? – не понял Одинок. – Разве такое бывает?
- Получается, бывает. Я тогда в Легион поступать готовился, тренировался, где придется, во всяких труднодоступных местах. Вон и жена, когда выпроваживала, волновалась, чтоб поступил, а ей тогда ещё и волноваться-то нельзя было. На восьмом месяце. И вот я как отошел от дома, шагов на пятьдесят, - я до этого дорогу знал, - а потом, дай думаю, ещё потренируюсь, и стал определяться на Легион. И…не получилось, представляешь? Пытаюсь, и не получается, - Манр опустил глаза. - Знаешь, это ужасное чувство, как будто видишь поле, знаешь, что там должен быть какой-то город, ну, будто бы твой дар, и смотришь, а там пусто. А ветер дует, солнце светит, птички поют, понимаешь? И такое чувство, что вроде бы так и должно быть, всё правильно: солнце должно светить, птички должны петь и с тобой вроде бы всё в порядке: руки-ноги целы, голова на месте, никто не убивает. А тебе плохо, так одиноко…И пусто. Всё хорошо, а так чего-то не хватает. Хочешь взять, а взять нечего. Такая опустошенность. Только это дурацкое поле и птички…Ветер.
Манр замолчал. Одинок ничего не ответил, и он продолжил:
- Ну, я и вернулся домой. Жене сказал, что отбор перенесли на неопределенный срок, а как родила, так и всё выложил: что дар пропал, что больше не компас. А она выслушала, не жалела, не упрекала и не билась головой об стенку, как мне тогда хотелось, а просто выслушала и помолчала. Потом через некоторое время, когда я пришел в себя, предложила искать работу: кормить-то семью надо. Я, конечно, пробовал ещё что-нибудь определить, и не раз, но...всё равно ничего не получалось. Ну, я к брату обратился, у него здесь место своё есть, он меня сюда и поставил: платят-то хорошо, целый день люди приходят-уходят. Всем что-то нужно…
Помолчав, Манр наконец поднял глаза.
Лиска смотрела на него сквозь какую-то дрожащую прозрачную пленку: заслоняли мелкие слезинки. Она шмыгнула носом и смахнула со щеки мокрую дорожку.
Лиска даже не представляла себе, как это. Наверное, это очень тяжело. Наверное, из-за этого у него бледные глаза.
Это так страшно. Что это такое, когда у тебя просто так, непонятно из-за чего что-то пропадает, часть тебя самой, а всем кажется, что всё на месте. Как это…Вот ты знала все пути, все тропинки вокруг, а потом стоишь посреди перекрестка и совсем не знаешь, где что находиться, даже, как это найти, не знаешь. И никакая карта тебе не поможет. Сходн ос чувством потерявшей ребенка матери…
- Да что вы, Лиссия?! Всё нормально, мне здесь нравится, всё хорошо, правда.
Он говорил нарочито бодро, стараясь убедить в этом и самого себя. Но у Лиски в горле стоял ком.
- Лиссия, где твоя лавка?
До девушки нескоро дошло, чего и кого спрашивает Одинок, но, сообразив, она указала на в двадцати шагах крышу с одним-единственным маленьким окном, в котором всё ещё горел свет.
- Тогда иди, а я скоро подойду. Я буду рядом.
Одинок вдруг стал угрюмым и серьезным.
- Манр, пойдем.
Он подхватил под локоть старинного друга точно так же, как до этого Лиску и, проводив ученицу до лавки, отошел от входа ровно настолько, чтобы видеть Лиссию, но тем не менее, иметь возможность поговорить с мужчиной наедине.
- О, ты пришла! – встав из-за прилавка, удивился Золот.
- Знаешь, это даже хорошо. У меня здесь такая новость! Я тогда тебе её первой покажу. Ты ведь знаешь, что опалыши растут только утром?
Лиска помотала головой. По дороге сюда глаза у неё успели высохнуть, и было почти незаметно, что она плакала. Тем более, здесь Золот…Сильный, надежный и у него есть что-то интересное. И он покажет ей это первой.