Это вообще не жизнь. Только существование. Усталость и борьба. И как он раньше этого не замечал? Фу, он никогда туда не вернется.
Север тихо мурлыкнул и, не удержавшись, чмокнул возлюбленную в шею, крепко обхватил за талию. Какая же она теплая, приятная Варька! Гибкая. Особенно, когда хорошенько разогреется. Север это точно знал.
Девушка хитро улыбнулась, кокетливо прищурилась. И Север поплыл, растаял.
Ребенок расплакался. Север обернулся на крик. На крик же прибежала молодая пара: взволнованно, с суетой. Хорошо, что нашли.
- Вы знаете, - как через вату услышал Север Варькин голос. – Он у вас такой непослушный, ужас. Я ему говорю, давай найдем твоих родителей, а он мне – в слезы. Кошмар какой-то!
- Спасибо! Спасибо, что нашли.
- Да ладно! Такой плаксивый, не передать словами! Со всей округи было слышно, вы уж воспитывайте его, ладно?
- Совсем ребенка не воспитывают! – поделилась Варька, когда многострадальные родители удалились в счастье.
- Угу, - поддакнул Север и носом зарылся в её волосы, вдохнул приторный запах ириса.
- Пойдем танцевать?
- Я не уме…
- Научишься.
Она потащила его в самый эпицентр толпы. Музыки не было. Даже не играли дудочки или барабаны.
- А как же…
- Оставь. Это пустое.
Она положила свои руки Северу на плечи, прижалась к нему теплыми бедрами.
Север ни разу в жизни не танцевал. Да и когда ему было этим заниматься? Когда выносил очередную бочку с отходами, пританцовывать на радость Шанию? Или выводить, стоя у ворот, особые «па», чтобы не скучно было Режесу?
Варька задала темп, пару раз крутанулась, подняла взгляд на парня и приблизила к его лицу свои губы. Приглашая. Север понял намек. Сделав то, что в данный момент умел лучше всего, Север впился в нежные, чувственные губки. Варвара ответила.
Что тут началось! Не в силах оторваться, Север привлек Варю к себе, но его ноги уже его не слушались: они несли куда-то вперед, отбивали неистовый темп и совершали такие движения, о которых Север даже и не догадывался. Контролировать их у него получалось плохо. Словно Северус выпил снова, причем основательно; так, что через минуту рухнет в ближайшую сточную канаву. Но он не пил.
Откуда-то, изнутри плывущего сознания, полилась простенькая незамысловатая мелодия.
И никто ни от кого не ожидал хоть малой доли ритма, хренового такта или пары-тройки резких струн. Носки и пятки вели девушку; они её уводили, и стражника уводили бонусом.
Пара вместе неслась куда-то в сумасшедшем ритме, разделяя сомкнутыми руками толпу на две половинки. Варвара начала движение, Север его продолжил, хотя раньше никогда с ним не сталкивался.
Он поддерживал Варю, танцевал не сговариваясь с нею в унисон; выплясывал даже не он, а подошвы его ботинок. Северус танцевал и кружил, так что в какой-то момент у него перехватило дыхание и стало жарко, не смотря на скромный, в укор весне, мороз.
Соблазнительно провести рукой по открытому декольте…Вслед неизвестной, едва слышимой где-то внутри его горячего сердца мелодией. Сжать тонкие пальцы, чувствовать теплый шепот её влажных от поцелуев губ и ощущать бедром ягодицы, неаккуратным движением плеча Варину приподнятую грудь.
А музыки не было никакой.
Только смотрели, ошалело пуча глаза, незнакомые горожане и расступались перед безумной парочкой: кто недовольно, кто с одобрением, а кто-то вообще с пивом и воблой (Север всё боялся в него врезаться; но нет: он сейчас свои телом не владел, владели его пятки). Варвара улыбалась. Север это чувствовал.
«Даже понятия не имею, что меня соблазняет в этом больше всего: то, что Северус тщательно прикладывает ко мне свои руки, либо то, что я привлекла сегодня как можно больше внимания, внимания восхищенного! Ведь праздник – это театр, а я в нем – прима-балерина.
Другая на моем месте уже откровенно кончила бы от бесконечных ласк любимого: как он мнет меня в этом танце, смотрит и как облизывается, как соблазнительно хрипит мне в самое ушко. Однако, не это сейчас главное. По-моему, гораздо привлекательнее зазывать на свой концерт, на свои выдающиеся формы зрителей: грубую мамашу с белокурой дочуркой; средних лет отца с пятнадцатилетним сыном, которые по очереди исподтишка косятся на мои вертлявые бедра; пожилую пару и одинокую бабульку, предупредительно подстелившую себе на скамейку кусок пергамента; угрюмую, глядевшую совершенно с неодобрением бабку и какого-то деда. Неужели не публика?