Её здесь любили.
- Готово!
Легким ветерком она пронеслась мимо серьезного парня, сгребла миски, поставила дымящуюся картошку, пиво, спрятала в передник серебрушки со второго от двери столика.
Лиске радовалась, смеялась, любила, надеялась, сочувствовала и разговаривала. Пела…Никогда она ещё не пела, пока случайно сюда не зашла.
- Привет, милашка! – Ласка призывно махнул рукой. - Как жизнь? Как клиенты?
Да, Ласка. Наверное, из-за хитрых, с прищуром глаз. Хищник…
Пользуясь временной передышкой (Ала сооружала какие-то кулинарные великолепия), Лиссия подсела на соседнюю лавку.
- Все потихоньку, все доброе, - пробормотала она, давая привлечь себя к сильному, мускулистому телу.
- Ну, это хорошо. За это я тебя и люблю! – Ласка натянуто улыбнулся и опрокинул чарку пива. Обычно циничные, целеустремленные глаза вдруг потускнели, растерялись. Мужчина начал оглядываться, кого-то искать. Разносчица внутренне подобралась.
…Они познакомились месяца два назад, в погребе.
Было утро, шел мелкий снег и забивался во все щели. Посетителей в это время обычно не было, но Ала, обстоятельная и расчетливая, решила приготовить все заранее. Она попросила Лиску помочь и послала за продуктами в погреб. Спускаясь по земляным ступенькам с небольшим огарком свечи, ощущая под пальцами на стенах мох и плесень, девушка посветила в угол, где должен был лежать мешок с картошкой…
- А-а-а-а!..
Большая, большая, очень большая крыса… Зверь!..Волк!…
- А-а-а!..
- Да не ори ты!
Человек, мужчина…
Сильная рука зажала ей рот: чтоб не мешала.
Тут Лиска в полумраке увидела два горящих глаза, два огонька, сверкающих лучше, чем у всякого волка. И тяжело, прерывисто задышала.
- Не ори…- повторил он и шмыгнул носом. – Ты не понимаешь…Ты не поймешь. Никто не поймет. Даже она. Она живет здесь уже четыре года и пять месяцев, а все равно ничего не понимает… - Вдруг что-то забулькало, «зверь» резко выдохнул. – Она не то, что остальные. Настоящая. Безо лжи, кокетства и всего остального, что кажется красивым для других. А она не такая. Она добрая, я это точно знаю. Она…светлая, что ли. Как посмотрит на тебя, как принесет чего-то выпить или просто пройдет мимо. И тогда кажется: вот она с тобой вся, без остатка, ты её всегда знал. И её яркие глаза. Её лучезарная улыбка – это всё для тебя, только для тебя. Она манит тебя, сводит с ума своей молчаливостью. Кажется, она и обращается лишь к тебе одному…Но она молчит, поворачиваешься – и видишь, как она смотрит в лицо хозяину, подруге или кому-нибудь ещё, но только не тебе … - он отхлебнул ещё и вдруг всхлипнул: - Да ведь я её люблю! Хожу все четыре года пять месяцев, слежу, знаю каждую собаку возле ямы за этим кабаком, меня там уже за своего принимают! – Он внезапно умолк. Долго молчал, а Лиска так и не решалась уйти, закричать или что-то ответить. Окаменела. Остановилась.
- Но я не могу… - прошептал мужчина. – Понимаешь, не могу даже приблизиться…Кто я – и кто она. Ей такие не нужны. Я ей жизнь погублю... – и заплакал.
Он такой сильный. У него крепкие руки, горящие глаза и бутыль в ногах. Он может её ударить, если настроение вдруг изменится. Он может задушить её одними пальцами, может убить…Она с ним даже не знакома. Она боится его, боится его сильных рук, его горящих глаз. Она никогда не сможет его пожалеть.
Она подсела к нему. Осторожно, тихо, ничего не задев, хотя до этого билась макушкой о низкий потолок и запутывалась в выкатившейся из мешков картошке.
Лиска сидела рядом и ничего не говорила. Не знала, что сказать. Что делать. Просто положила свою рыжую голову на вздрагивающее плечо. Нашла его пальцы и, что есть силы, их сжала.
«Зверь» перестал дергаться, умолк. А потом крепко, до судорог, сжал её руку.
Резко встал и вышел.
На следующий день, когда Лиска подносила ему пиво, он попросил её присесть. Она отнекивалась, ссылалась на клиентов, на Алу, на сухонького дедка, который ждал уже минут пять свою котлету…И села.
Сонку, возлюбленную Ласки, она знала. Знала её спокойствие в любых ситуациях. Знала ясные серые глаза и огромную силу воли, сообразительность.
На первых порах, когда Лиска только устроилась на работу, Сонка её инструктировала, учила улыбкам и взглядам.
«Зверь» тихо сказал «спасибо» и тут же, сухой и твердый, как скала, строго-настрого запретил говорить с разносчицей на эту тему. Не надо ему помогать.
Но после мрачного дня и долгого вечера, когда из посетителей остался только лихой, дерзкий, однако, спящий капитан, Лиссия подошла к первой здесь девушке, с которой познакомилась.
- Привет!
- Неужто давно не виделись? – с мягкой улыбкой Сонка слегка приподняла бровь.