Что-то было не так.
«Что-то не так» больше не бегало взад-вперед, не сваливало глиняные кружки с края стола, не смотрело безотрывно на саблю. Куда он делся?
Крин обшарил все углы, куда мог забраться этот сорванец, но нигде его не обнаружил. Дверь он закрывал плотно, окна и так затворены.
Плюнув на логику, Крин заглянул в узкую щель между столом и печкой.
На него уставились два черных глаза. Перепуганные, горящие.
- Так вот ты где был, - промурлыкал Крин, доставая котенка за шиворот.
Тот пищал. Крин налил ему молока.
Куда подевался ребенок? Чертовщина какая-то…Ведьмин круг.
Он ещё раз поводил взглядом из стороны в сторону, заметил под столом мышь и пнул её ботинком. Можно, конечно, поискать в сарае, во «дворе», но…он ещё никогда, ни разу за весь предыдущий день не отвлекался от сабли. Разве что его что-то отвлекло. Зверь?
Ну, да, а что он хотел? Он к нему и не привязывался, так только…арбалет показал. Но какой арбалет! Самый лучший!
Боязно, конечно, за мальчишку, но…где еще его искать?
Эх! Ну, его к лешему. Сам пришел, сам и ушел. Крин взял наеденного мурчащего котенка на руки и стал его поглаживать. Тот зажмурился и благодарно уткнулся в локоть.
Без ребенка стало немного скучновато, но и хозяйством тоже нужно заниматься. Проработав весь день, Крин накормил кота и лег спать.
- Абаба!.. – дубинка. Утро началось.
Крин удивленно распахнул глаза и уставился в знакомое лицо.
Сам пришел.
Ну, ладно, пусть приходит. Ему веселее.
Положив саблю, старик (хотя какой он старик? Так… пятьдесят пять) накормил малыша, положил ему несколько поленцев и какие-то тряпки – пусть играется, заглянул в щель между столом и печью. Кота не было.
Опять пропал. Он, что на охоту уходит? Тогда почему ничего не приносит? Вон, мышь там бежала...и сейчас бежит.
Не оборачиваясь, зная, что малыш занят, Крин пошел в сарай. Провозившись там около часа, он вернулся.
Никто не «агукал», не «абабал». Малыша не было.
Крин машинально заглянул в знакомую щель – на него уставились два черных глаза.
Поискав ещё немного, Крин понял, что малыш пропал. Ещё раз. А малыш – не кот, в щель не завалится.
Перед ним пробежала мышь.
Хм…Кот есть – ребенка нет. Ребенок есть – кота нет. Бред какой-то. Или кто-то над ним издевается?
Кот был до самой ночи. Утром появился ребенок. Это уже стало несмешно.
На этот раз Крин, покормив малыша, решил никуда не уходить. Он сел на табуретку и стал за ним следить.
Вот он берет одно полено, другое, вот бросает на пол тряпочку, достает…пробегает мышь и скрывается в норе. Ребенок бросает тряпку и…пищит?
Крин протер глаза, похлопал себя по щекам, потрогал лоб...Перед ним сидел котенок и жалобно пищал. Черные бусинки глаз. Перепуганный взгляд.
Всё ещё не веря, Крин заново перерыл весь дом, даже в шкафу посмотрел – ребенка не было.
Кот был.
Кот был оборотень.
Крин следил за ребенком, размышлял. Непосильного труда он не требует – кормишь, поишь, играешь иногда, особенно часто присматриваешь. С хозяйством Крин справляется, а больше и не надо. С малышом тоже хорошо.
Другое дело, что из него вырастит. Явно не котенок.
Он следил за ним: за его поведением, особенностями. В кота ребенок превращался, когда видел мышь. То ли инстинкт, то ли страх, неожиданность. И после всегда смотрел перепуганными кошачьими глазами. Кот был только сутки. Потом снова ребенок. До мыши. До страха.
Крин решил научить его, его, которого, очевидно, бросили; его, который не выжил бы; научить его бороться. Поиграть в мудреца.
Глядя на это мелкое, несоображающее существо старику вдруг захотелось воспитать его серьезно, как собственного сына, если бы он у него был. Сделать из него мужчину.
На севере люди пытаются выжить, стремятся к чему-то теплому.
Выживают сильнейшие. Те, кто любит жизнь, кто отдается ей сполна и тянется к живому, пока есть сильная, неуемная сила духа. Голод, холод, слабость – всё приводит к смерти. А жизнь – это полет, это сладость. Её стоит ценить так же, как язычок огня среди снежной пустыни; как каплю пресной воды в соленом море...
Мальчика звали Северус.
- Да, я наемник, - серьезно, почти страшно, сказал Крин.
Они сидели на сухой прогнившей деревяшке в поле. Одни.
Северусу недавно исполнилось девять, и Крин, как и его отец, на время забыл про себя и занялся сорванцом.
- Да, я наемник, - сухо повторил Крин, глядя вдаль. Север сидел рядом и завороженно слушал. – И я всё-таки понял, что человеческая жизнь – это не болт в ложе и не кончик лезвия. Её нужно беречь, за неё стоит бороться. Всегда. Я убивал многих - убил, конечно, не всех, но покалечил … - Крин ухмыльнулся, но, посмотрев на Севера, прочистил горло и продолжил: