- Ты должен понимать, что просто так, специально, ни у кого нельзя отнять жизнь. Это свобода, которую дали свыше и которой мы не вправе распоряжаться.
У Крина открылось второе дыхание: он разворачивал, разбирал жизнь на мелкие кусочки; так, как будто только этим всегда и занимался.
Он старался вселить благородство, силу воли, силу духа.
Когда Северу было десять, Крин, пользовавшийся у него абсолютным авторитетом, предоставил ему самому выбрать то, чем он должен будет владеть мастерски. Он считал это обязательным.
- Нужно уметь что-то: пусть это будет одна вещь, или две: самые незаметные, самые простые, но ты будешь мастерски владеть ими, и они станут важными, сложными.
Побродив с час около стен, приглядываясь, старательно взвешивая и снова вешая на место, Север со вздохом отошел к обеденному столу.
- Я не могу…
- Ты сможешь, - убедительно сказал Крин и ласково потрепал его по голове. – Нарежь пока в суп морковки.
- Но…
- Забудь. Нарежь морковки, - раздельно повторил он. С мальчишкой его как будто самого осенило. Всё, что до этого он только понимал, но разобрать сам для себя не мог, теперь лилось из него чистым, ровным потоком, потому что он сам свято верил в то, чему учил забредшего воспитанника.
Север вздохнул, взял доску, морковку. Достал нож.
Дорезая первую, Север вдруг остановился, покрутил нож в правой руке, перекинул в левую. Потом улыбнулся своей яркой, мальчишеской улыбкой, и, резко развернувшись, широко распахнул глаза.
- Вот видишь, - понимающе кивнул Крин.
Север был ужасно упрям.
Некоторое время Крин даже дразнил его ослом.
- Я не осел! – обиженно воскликнул Север и надулся.
- Осел!
- Нет!
- Упрям, как лошадь!
- Нет!
- Да!
- Нет! Не как лошадь!
- Как осел! Тебе даже слова нельзя сказать, чтобы ты не спорил, не сомневался!
- Можно!
- Нель… – начал Крин, но остановился. Подумав немного, он понял, кто из них осел, но с мальчишкой не поделился. Пусть уважает. А Крин ещё думал, и в кого он такой настойчивый…
Всё его упорство Крин направил не на бесполезные споры и хвастовство, а на ножи.
Учиться метать кинжалы, ножики, пока не научишься делать это мастерски.
Так учил его отец. Сосредоточится на чем-нибудь и идти к цели, не сбиваясь. Так он учил Севера.
К пятнадцати ножи у Северуса были спрятаны везде: за голенями в сапогах – по пять, на поясе – самых метких, отлично заточенных, удобных; под рукавами рубахи вокруг запястий так, что он мог вынуть любой из них быстрее, чем кто-либо сообразит, что произошло; на плечах совсем крошечные. Для всех он сшил специальные чехлы с собственной меткой – кошачьей лапкой.
Север выучился так, что автоматически доставал несколько ножей и, не оборачиваясь, выбрасывал их на ветер. Даже Крину уже казалось, что это воздух ими руководит, и потому они попадают в цель.
Крин гордился собой, гордился Севером. Он знал, что когда-то высший дар – жизнь, о которой он так много говорит, сменит себя смертью, о которой он старается вообще не говорить, и мальчишке придется что-то делать. Чем-то жить. Маленькое, удобненькое, даже миленькое хозяйство Крина не впечатляет Севера. Он сделает всё, что попросит учитель, но без удовольствия, без той силы вдохновения и любви к жизни, которой учил его Крин.
Иногда Севера заносило в его настойчивости. Он знал, что спорить с Крином бесполезно – Крин презирал это, а раздражение нужно было куда-то девать.
Тогда Крин хмурился и качал головой, заслышав где-то около леса поочередные удары: Север упражнялся, сгонял злость.
Крин учил его мирится с обстоятельствами, подстраиваться, быть сдержанным. Обычно Север и был сдержан, но только, если не раздражался. Тогда он не мог справится с собой и уходил в лес. Потом возвращался. Но какой-то дикий, взъерошенный, словно…пантера. Пушистая, черная пантера, с длинным хвостом и кисточками на ушах, в которую превратился котенок.
Крин всё чаще начал замечать, что глаза у Севера иногда светятся, становятся хищными.
Он как будто превращался, но оставался в человечьем обличье.
- Послушай, - как-то сказал ему Крин, не на шутку за него перепугавшись. – Не используй кошку там, где может сделать человек. И никогда, слышишь, никогда не используй второю ипостась так часто. Ты становишься диким. Сам-то это чувствуешь?
Север помотал головой и вдруг клацнул зубами.
Крин недовольно на него покосился. Север втянул голову в плечи.
- Чего ты голову-то опускаешь? Превращайся только в самых, самых крайних случаях. Если без этого не обойтись. А иначе…