Крин замолчал. Север замурчал.
- Во-во, - закивал Крин. – А иначе вот это и будет.
Он потер руки, согрел их возле печи и улегся спать.
Убивать в образе зверя Крин вообще ему запретил. Запах крови раздражает ноздри, мутит сознание и только приближает к кошке…А Север не любил её.
Тогда он поклялся себе словами Крина, что: «Никогда…никогда…Только в самых крайних случаях».
Некоторые зерна мудрости, которые Крин с такой любовью, заботой и гордостью сеял в душу, характер Севера, прорастали, но так и оставались лишь ростками, а не растущими.
Крин учил его любить себя таким, какой он есть. У Севера, как он ни старался, этого не получалось. Ему не нравилась вторая ипостась – пантера, большой черный леопард, - он её презирал.
Я кот: без кола, без двора. Хищный. Неприкаянный. С львиной долей инстинктов пополам со здравым рассудком, где-то глубоко укрытым сознанием.
Быть котом хорошо: можно злиться. Можно наткнуться на покой, когда в человечьей шкурке душно и довольно дерьмово.
«В самых крайних случаях…». Да-да. Мы всё поняли.
Я боюсь…бояться. Когда в низу живота назревает холодный клубок. Я становлюсь бледным, колени судорожно трусятся как у старика; независимо от температуры здесь всегда дико и холодно. Мне больно дышать. Тело морозит. Руки…А руки-лапы почему-то горячие, даже липкие.
Кажется: всё не имеет значения. Кажется: знакомый кинжал, Крин, близкий дом, - уже НЕнужное, лишнее.
Осталось сжаться в корявый клочок: задрожать, сипеть, захватить полумертвыми губами кислород…Куда-то срочно он подевался.
Замерз. Меня обнаружила кошка. Горящие пуговки глаз, как уголь уши, хвостяра. А мне все равно. С этого момента я – тот, кто свободен. Вообще.
Мной владеет тело, мозги мне уже не указ.
И вот этого зверя я в себе ненавижу. Удобно, практично, чертовски красиво…Но. Это неправильно, так ведь?..
- Нужно быть готовым ко всему, - ответил Крин на шестилетний озабоченный взгляд Севера. – Тогда будешь меньше, не то, чтобы бояться. Тебя будут реже заставать врасплох. Не будешь бояться неожиданностей. Для этого нужно…Хотя нет, - Крин нахмурился. – Спрячься где-нибудь так, чтобы, когда я шел, ты выскочил мне навстречу. Застань меня врасплох.
Север тогда удивился, но спрятался за открытой дверью сарая, и, когда, через два часа, Крин заходил внутрь, прыгнул прямо на него. Вернее попытался. Но не сделал и полшага. Крин перехватил его вытянутые руки, подкосил ноги и ткнул локтем в живот: не сильно, зато поучительно.
- Чувствуешь? – спросил он, прижимая ученика к земле. – Ты не заметил над головой ветки. Она хрустнула: ты её задел. Я слышал.
…С того раза Север всегда «слышал». Это уже было, словно дышать: не замечаешь, не мешает, но необходимо.
Глава 2. Пора взрослеть.Часть вторая.
Глава 2. Пора взрослеть.
Старик – а это был уже явно старик – сморщенный, посеревший, но такой же проворный, - лежал. Он лежал уже около недели, если не больше. То ли съел что-то не то, то ли порезался чем-то, а недавно ещё упал со стремянки…
Север молился ночью и чертыхался днем. Часто сидел рядом, бегал за едой, за питьем, за травами. Говорить Крин не говорил, а Север предпочитал учителю уступить.
Он убрал все ножи, сабли и шпаги – мало ли: может и это окажется неправдой. Потому что тот, кто говорил о воли к жизни, сейчас ломался, сыпался, как песок в часах.
Север старался не оставлять его одного.
- Ты думаешь, - захрипел Крин среди ночи. Он не надеялся, что «сын» услышит его. Может, он заснул или куда-то ушел. Но, пока старая, проржавевшая от лет глотка могла говорить – она говорила.
- Я сдался…
Север сидел рядом. Он не шевелился и, затаив дыхание, прислушался.
Он всегда его слушал. Затаив дыхание.
- Так вот, - продолжил Крин. – Знай же…Я сдался.
Север в широко раскрыл глаза и в темноте они невольно засветились.
Крин увидел их и улыбнулся.
- Да, мой котенок, мой чертенок, который написал на мой любимый ковер. Знаешь, - он задумчиво сощурил глаза. – Я тебе всё рассказывал, воспитывал тебя, учил …Да я себя воспитывал! И только восемь дней назад это понял, представляешь? Восемнадцать лет – нет, вру; восемнадцать с половиной, - из кожи вон лезть, чтоб ты понял, чего можно, чего нельзя и вдруг – бац! – удивиться, что ты может и понял, а я всё ещё нет. Забавно, не правда ли? – он говорил своим привычным ворчливым тоном. – Жалко ведь…
Север сжал кулаки, закусил губу и попытался улыбнуться. Хотя Крин и не мог его видеть его лица.