Учитывая то, что ест он мало, а если ещё и потерпит, то еды ему хватит, пока он доберется до цели. Да и дичи в лесу навалом.
Затолкав в сумку одежду и двадцать запыленных серебрушек – всё, что было, - Север огляделся.
Из шкафов на него глядели неотесанные доски. На тумбочке около дивана стояла оплывшая свеча – та самая, к которой тянулся Крин. Рядом лежал переливающийся камушек на веревке – кошачий глаз.
Сам не зная, почему, он небрежно бросил его на дно сумки. Воспоминание…Он где-то слышал, что с собой обычно что-то забирают. Чтобы знать, что жили не зря.
Ещё раз осмотрелся: пристально, до рези в немигающих глазах.
Дверца шкафчика над столом была приоткрыта. Вдруг что-то зашуршало, послышалось царапанье, и один пакетик с шелестом упал на пол. По полке пробежала мышь.
Север вздрогнул, как от ледяного прикосновения, замотал головой, и, переведя взгляд на сумку, перекинул её через плечо, взял арбалет, пошел прочь, не оглядываясь.
Перед глазами стояла неубранная, смятая простынь на диване.
Север опустил глаза, перевел дух и, набрав в грудь побольше воздуха, отпер сарай.
Уходите. Теперь вы здесь не выживете. Хотя какая гарантия, что вы вообще выживете?
Взять всех с собой Север не мог, даже если б захотел.
Но, остановив взгляд на мерно жующей, неприхотливой и довольно ласковой козе, Север решился. Он сможет её продать. На первое время денег ему хватит, а там найдет работу.
И, уводя животное, закинув на плечо арбалет, он оглянулся в последний раз на то, что привык считать своим домом.
Оказывается, все меняется, когда кто-то уходит. И не важно, куда: в тот или этот мир.
- Ну, давай же, топай, тебе говорят!
Коза, зацепившись копытом за сучок, стала, как вкопанная, словно удивляясь такой незадаче и больше не сдвинулась с места, всеми силами стремясь разуверить Севера в «неприхотливой и довольно ласковой».
Она злилась и убегала, когда он подходил к ней, и смотрела участливыми, любопытными глазами, когда он на минуту сдавался, садясь прямо там, где с ним справились.
Как кошка с мышкой!.. Играет.
Он уже всё перепробовал: выманивал её на пучок травы, отходил подальше – может, испугается его отсутствия? И звал…Он на козу уже больше похож, чем она!
Север смотрел на эти длинные ресницы, глядел в бледно-голубые, можно даже сказать, небесные, чтоб им пусто было, глаза и думал, не заколоть ли их под ближайшей березкой.
Всё ещё надеясь, он упорно сидел рядом и выжидал.
Коза уставилась на него тупым, ничего не выражающим взглядом и жевала траву. Видно, ей стало неинтересно. Действительно, одно дело, когда он её вторые сутки дергает за «поводок» и развлекает колокольчиком, и совсем другое, когда он прожигает её ненавистными, черными бусинами. Так и смутиться можно…
Вот ещё, больно нужно ей с ним идти! Здесь и место вон, какое хорошее – травка везде, луга сплошные, водичка рядом…откуда знать, что дальше будет то же?
Часто сверяясь с картой, Север не прошел ещё и половины пути, но уже одолел мелкий сосняк, выбрался на опушку и теперь стоял посреди луга напротив обрыва, где внизу вился горный поток. Осталось перейти древний, но всё ещё надежный мост из каната и бревен. А дальше, если верить карточным значкам и черепу над «выжженной тропой» - поляне на четыреста шагов, где двести лет назад благородный алхимик Душечка решил сжечь свои многолетние труды – за что и поплатился; где теперь была тихая березовая рощица,- до Предгорья оставалось дня два-три по камням и ущельям, и один по кривой, но всё ещё используемой стежке до первого проселочного столба.
Надо что-то решать. Он просто теряет время, ничего не добившись.
Север, посидев на сухой траве, собрался с мыслями, и, отряхнув от земли руки, кое-как связал один за другим всю одежду, простыни и одеяла, которые нашел.
Убедившись, что узлы завязаны крепко, Север хищно взглянул на козу.
- Бе-е-е? - удивленно захлопала глазками она. И чего он хочет?
Не сводя с животинки взгляда, Север стал к ней медленно приближаться.
- Бе-е-е!..
Коза занервничала и подалась назад.
Ну, хоть в одном направлении стала двигаться! А то всё скачет, скачет…
Он думал забросить петлю ей на шею (всё-таки грубый лен прочнее тонкого ремешка), заставить её хоть как-то идти в нужную сторону, вдоль обрыва до моста. Там она побоится ускакать, а по ту сторону он её как-нибудь отвлечет и потащит уже с колокольчиком.
Она всё отступала, ошалело выпучив глаза.
Он всё наступал, тяжело дыша, следя за каждым её движением. Укрощение строптивой. Так-так…
Позади неё оказался обрыв. Север скорее забросил петлю и потащил было козу вдоль края, но пройдя пять шагов, она опять уперлась, не обращая внимание на силу, с которой Север её тащил, на давящие узлы…Попыталась затормозить. Север тянул вперед, она перебирала копытами рыхлую землю. И оступилась, со сдавленным хрипом повиснув над рекой.