Медная монетка выпала из разжавших её пальцев.
Он тоже сдался…
«Пьяница, неудачник…». Струйка крови.
С силой зажав руку в кулаке, Север отвернулся от крыльца и на нетвердых ногах подошел к плетню. Отдышался. Заставил расслабленные, потерявшие силу мышцы нагнуться и поднять сумку и, скривив то, что осталось от губ, понял, что больше не хочет оглядываться.
На зеленое платье и пустой кошелек.
Я понял тебя.
Но я тебя не прощу. Может быть, никогда.
Глава 3. Бунтарь. Часть вторая.
Глава 3. Я назову тебя отцом, но ничего не поменяю. Бунтарь. Часть вторая.
...Состояние - омерзительное.
Ноги с каждым шагом становились тверже, всё меньше подкашивались на гальке. Но в горле по-прежнему было сухо. Губ Север и вовсе не чувствовал, а в голове играли барабаны, своим бешеным ритмом сбивая все мысли на пульсирующую кровь…
Север скривил рот, покрепче сжал руками арбалет – чтоб не тряслись так сильно, но продолжал идти.
Хотелось пить. Просто мучительно. Но останавливаться и ждать, пока тебе опять кто-то, как блохастой собаке, бросит монету или заплесневелую корку, Север отказывался.
Нужно найти какой-нибудь родник, колодец…Все эти девушки…О чем он думал? О Крине…Вспомнив, у Севера тут же, по старой привычке завозилась крупная, тяжелая боль – забыться, выпить.
Но Север задушил её, затолкал обратно, резко вскинул голову, отчего та отозвалась кузнецкими молотами, и стал глядеть – в упор, исподлобья – на прохожих.
Молоденькие девчонки с корзинками наперевес, шарахались от него и, когда он, только чтобы забыть о царапающем жаждой горле, цеплялся за них взглядом, сначала аккуратно, медленно, а потом всё набирая скорость, начинали скрываться в тавернах и лавках.
Дородные мужики понятливо ухмылялись сквозь усы, но только чуть отходили, как убыстряли шаг.
Озабоченные, с ранними морщинами на лице женщины морщили нос, и высокомерно задрав голову, переносили взгляд на что-то, по их соображениям, более важное, чем спившийся охотник.
Он опустил глаза. Зачем они ему вообще сдались: все эти незнакомые, шарахающиеся от него, как от чумы, поселенцы?! А уж-то им и подавно не нужен.
Север глядел только себе под ноги, видел, как один камень, бело-рыжий, сменяет другой, почти черный…
О том, чтобы поискать в лесу воду или подстрелить дичь, получив серебряные, и речи быть не могло. Север еле двигался. От одной мысли, как он, целясь в зайца, будет трясущимися руками держать арбалет, у него пробивался нервный смех.
Можно было вспомнить про пантеру, попытаться превратиться, но на это тоже нужны силы, на большую черную кошку. Но вся эта дикость, первичные инстинкты…Ему это не нужно. Человеку это не нужно. Опасается.
Пить. Родник, колодец, лужа…
По бледно-рыжему стало расползаться коричневое пятно. Добралось до носка сапога, поднырнуло под него.
Неужели просьбы «пьяниц» и «неудачников» скорее удовлетворяются волей Святого, чем трезвых и бодрых?
Север проследил струйку до конца, до сточной канавы; присмотрелся к собственным сапогам. Носки обтекала сверкающая в лучах солнца полоска воды.
Ну, что? Он хотел пить? Хотел…Думал о луже? Думал…Ну, вот. Теперь придется напиваться из того, что есть.
Север отрешенно бросил в сторону сумку, немного постоял, собираясь с духом, и стал неловко опускаться на колени, но…вовремя почувствовал запах далеко не роз от злорадной лужи. Морща нос, он с облегчением поднялся.
Проследил – по пыльным и разноцветным камушкам, - источник струйки.
- Ей-же-ей! – нос к носу столкнулся с самым, что ни на есть, источником.
Коренастый, с седыми пышными усами и остатками смятых волос, мужичок зажал ручки двух ведер. От него разило отхожими местами так, что теперь с точностью можно было сказать, что струйка благоухала жасмином.
Он добродушно улыбался.
- Эх, какое солнышко сегодня доброе, ага?
Север молчал, тупо уставившись в маленькие жизнерадостные глазки.
Он что, идиот?! Или буйнопомешанный. Денек!..
Мужичок вежливо ожидал ответа, но, не дождавшись, поставил одно из ведер на землю и потер запястьем нос. Рукой он этого сделать не мог – мешали изношенные, но всё ещё ярко-серые, перчатки.
Вообще он весь был какой-то ярко-серый: плотные штаны, заляпанная грязью куртка, грубые ботинки.
- А я был уже здесь, да…Но тебя не видел.
Потом хитро сощурился:
- Ты сюда попить, что ли, вышел? Не пей, лисеночком станешь! – серьезно сказал он, но, не удержавшись, захохотал так, что Север растерялся.