- О, Север! Какой молодец! Да ты ешь, ешь. Еще дать? Я сейчас сделаю… - но вновь повернувшись к месту работы, она резко обернулась назад и уперла руки в бока:
- Да вы же с возом, к Феньке…Какие вам бутерброды! Еще укачает.
Обеспокоенно оглянулась вокруг и, на что-то наткнувшись взглядом, просияла.
- Знаю! Я вам яблоки с собой дам. С едой у Люция не очень. Хотя это и было два года назад…
Таня начала бегать из стороны в сторону, собирая что-то в свертки, платки и через несколько минут с радостным облегчением торжественно вручила всё это Северу. Где она только это нашла?! Кухня с вечера была совершенно пустая. Ведь действительно, мало что осталось с вечера.
- В дороге пригодится. Даже не заметим…
- Как не заметите? – встревоженно округлила глаза Танка. – Если не заметите, я ж вам сейчас…
- Не заметим, как будем дома! Одно колесо здесь – другое там, - Шаний чмокнул жену в щечку.
- Ты, смотри, колесами там не разбрасывайся! Они и вправду могут пригодится! – маленькой девочкой, которой весело и ей удалось рассмешить других, женщина озорно подмигнула мужчинам.
- Чужие котлетки буду выплевывать, твои обожать, - клятвенно заверил её Шаний. На что Танька просто отмахнулась кухонным полотенцем.
На крыльце в красно-желтых лучах восходящего солнца Север различил некую дымку, марево. Может, это и есть та самая душащая пелена, от которой у него потеет спина, и не дует ветер.
- Ох, и расходился же Святой! – вытирая испарину со лба, заметил Шаний. – Не иначе, как с самой ночи трубку раскуривает!
Север привязал каждую бочку вплотную к бортикам воза и запряг странную, с различными глазами, лошадь. Что ж…Если хозяин кормит её чуть ли не шесть раз в день вместо положенных трех, возможно, разница в оттенках этого стоит. Хотя кормит он её шесть, а выглядит она хорошо если не на один.
- Клуша, - ласково обратился к лошади Шаний. – Поехали. Давай, родная! – А стучала она раз на пять. Исправно, в сторону поля после нескольких соседских домов.
Во время тряски их даже обдувал какой-то ветерок: быстрый, но очень скромный.
За домами, делая ссылку на пригород, пошли кочки, бугры и жуткие камни. Но если лошадь ещё как-то ухитрялась их перепрыгивать, то воз Клушей не рождался, а посему путники тряслись и подскакивали на каждом крупном булыжнике.
Мужичок процессом, похоже, явно наслаждался: с полуулыбкой на усах он чуть сощурился и спокойно смотрел на дорогу.
Север же равномерно подпрыгивал и изо всех сил держался за козлы. А еще он держался не уснуть раньше времени. Еще свалится…А Шаний ничего не увидит из-за полузакрытых глаз и не услышит из-за стука копыт.
Мимо проходили деревья, знакомые с детства поля. Его любимые, простые и такие забавные одуванчики…Яркие и солнечные. Обволакивают своими теплыми лепесточками. Их много…В каждом по пятьдесят штук взрослых и несколько десятков маленьких. Они закрывают своих детенышей от парящих лучей и пыли с дороги. Качаются их головки, когда мимо проезжают возы, и вместе с ними качается Север. Ведь он среди них. Среди пряно пахнущей и нежной ткани.
…Словно в ответ, всё вокруг тоже начинает качаться: земля, небо и поле тоже - кружатся, почти танцуют. Зеленая ножка чуть дрожит, от этого почему-то дрожит всё тело… Сильнее дует ветер, пригибает к земле всё, что позволяет себе расслабится, потанцевать…И в этой желтой ткани, в этих желтых лепестках ты опускаешься тоже. Сгибаешься пополам. Под напором…В твои лепестки, в твоё лицо бьют воздушные потоки. Ах, и больно же!
Кажется, последнее он сказал вслух.
- Конечно, больно! – Север открыл глаза и с трудом, как картинку в калейдоскопе, собрал из плавающих кругов Шания.
- Это хорошо. Если было б не больно, уже глядел бы, как Святой трубку раскуривает!
Север ничего не понял, но, сфокусировав взгляд, заметил за спиной Шания притормозившую Клушу.
- А почему глаза разные? – интересно же...
- Ууу…Да ты, я смотрю хорошенько головой приложился-то! Глаза тебе уже какие-то мерещатся…Давай-ка, хватайся за моё плечо и пойдем к роднику. Таня нам дала всё, кроме воды. Как кинулся тебе водные опрыскивания делать, так не нашел. Ты чего головой мотаешь? Опять плохо?
Только когда Север оперся на чужое плечо, то сообразил, что до этого валялся на земле. Всё закружилось.
- Не надо больше Клуши… - наконец выговорил он, с трудом облизывая пересохшие губы. Пить хотелось ужасно. Но стоило вспомнить, как они тряслись на лошади…
- Ты, я смотрю, то ли к нашей лошади серьезные чувства имеешь, то ли так шибанулся. Нет, пока не доберемся до ближайшего родника, к Ерофею не поедим. Жена поймет, если задержимся.