В груди бешено стучало. Север почувствовал, что рубаха задралась. Локти съезжают вниз, пощипывая и обжигая кожу. Бедрам туго, в них впивается и сдавливает что-то острое.
Северус открыл глаза и понял, что всё ещё смотрит на окошко. Правая нога лежит на полу, левая свисает, а сам он - нечто среднее, и в живот упираются сучья досок, не давая провалиться в вязкую темноту.
Секунд десять Север тупо глядел на дверь, через какую-то плотную вату различая крики, всхлипывания, угрозы.
Выбраться означает натолкнуться на нож, на свинячьи с бешенством глазки, забыть обо всем, что было. Кажется, когда умираешь – ничего потом не помнишь, не знаешь, что происходило до этого. Но перед этим он ещё откроет дверь, что-то взвизгнет и метнет лезвие. Хорошо, если только его, и Север не успеет побывать на месте петуха.
Остаться здесь, почти провалиться, ссадить руки и бедра значит то же самое, что и выбраться, только забывать он будет дольше. В кабаке все уже наверняка не очень-то живые, да и смыться Лючик, к которому он обращался, сейчас вряд ли жив. Ещё Ерофей. Но он скорее захочет подальше, не напороться: отцу явно всё равно, а ему ещё хочется пожить. До ближайшего селения шагов пятьсот, а кому приспичит связываться с убийцей? А о провалившемся в нужник неизвестном парне, который сам себя не сумел спасти, заботиться вообще незачем. Разве что Шаний вспомнит, но вряд ли посчитает, что напарник остался жив. Тем более в таком месте.
Полное дерьмо…Дернувшись, Север почувствовал, как под ногой чавкнуло. Реально дерьмо!
Какая всё-таки идиотская смерть! Ни в лесу с волками, ни в горах над пропастью. Даже та упрямая скотина не смогла затянуть. Не пьяницей под забором, не заблудиться между деревьями, не жертвой стражников ночью…Даже девицы в постели не залюбили! Хотя бы Шаниевыми ароматами задохнулся, на крыльце поскользнулся, что ли…Но «застрять», «зависнуть», черт его подери, между жизнью и смертью – это уже слишком! Дышать этой вонью, получать ссадины, чувствовать, как в тело впиваются эти чертовы доски, которые Лютек даже пожлобился обстругать! Сидишь тут, как птичка в полете над горами и всё смотришь на это окошко, потому что смотреть-то больше некуда!
Чтоб ему провалиться, этому окошку! Он в него так долго таращился, а всё, что получил взамен, так это раскорячку на скользком полу! Будь всё проклято! Столько выдержать, пережить, чтобы стать сортирной птичкой за спиной этого лысятины и бояться, как бы тот ни вошел! Да он прибьёт этого живодера, искалечит, намотает ему штаны на шрам за то, что здесь висит! Север, в конце концов, на ножах драться умеет, только почему-то об этом забыл!
Всё: задолбал! Кричит, визжит, прямо как девица с тем выпивалой! Тугодум, из-за которого он здесь испытывает благовония и прямо на глазах превращается в свежеприготовленную мумию!
Северу терять нечего, Север сейчас по морде заедет, за цыпленка того общипанного…
Разозлившись, Северус крепко сжал зубы и, резко выдернув руки, подтянулся. Кожу оцарапало, но на такие мелочи сейчас было наплевать: лишь бы выбраться и надрать задницу. Никогда, ещё никогда в жизни ему так не хотелось жить!
Подтянув к себе висящую в дыре ногу, Север напряг пресс и стал вытягиваться вверх. Бедра тоже пришлось сжать, на несколько секунд приостановить дыхание…Доски наконец поддались, что-то хрустнуло, и Север с резким выдохом плюхнулся на пол. У него получилось! С удовольствием подтянув к себе колени, Северус набрал в легкие воздуха и…рассмеялся! Радостно, громко, от души. И было абсолютно наплевать, услышит его кто-нибудь или нет. Он, конечно, сидит на самом грязном полу, который когда-либо видел в своей жизни; насквозь пропах сортиром, а за дверью обнаглевший, слабый умом садист разделывает оказавшихся не в том месте мужиков, но…он живой! Грязный, но живой! Ничего не давит, ничего больше не жмет во всех местах…Святой, это такое счастье!
Довольно улыбаясь и всё ещё посмеиваясь над самим собой, Север распахнул дверь.
Как ни странно, повар со своим напарником по убежищу были ещё живы. То ли времени маловато прошло, то ли этот неуравновешенный не всё высказал...
- Эй, Юлий или как там тебя. Кошачье копыто, что ли…
Крикливый такого поворота не ожидал и обалдело обернулся на голос, даже не пытаясь перехватить для удара нож. Впрочем, он довольно быстро пришел в себя и начал поигрывать лезвием.
- Я Копыто Конье, а ты дерьмо полное! Оно с тебя даже капает!