- Шаний, наверное, знает, – Север показал на мужичка, чьи усы стали уже почти родными. Всё это время он переминался с ноги на ногу около двери и сейчас согласно кивнул.
- Парням скажи: «От Андриаша». Они пропустят. Там и посмотрим, на что годишься. Куда тебя лучше пристроить и какой лопатой остальных лучше бить, чтоб не заглядывались, да? Ну, это я так шучу. Вроде бы всё, мой дорогой. А это, как его…награду? Мы на месте всё аккуратненько пересчитаем, чтоб чин-чинарем, спрячем как-нибудь или на госслужбу, в общем сам решишь по ходу дела, моя задача –выдать и определить тебя, куда следует, чтоб такие молодцы даром не пропадали.
Андриаш, если это был он, согласно покивал сам себе и, пожав мясистой ладонью Северову руку, обернулся к лошади. Хотя в полутьме было не видно выражения его глаз, но голова, которая постоянно поворачивалась к бездыханному телу Копыта (хоть бы только до Города, а то как-то стыдно…Зря он ему еду таскал, что ли?), волновалась.
Через двадцать секунд Север только и заметил, что белые крупы на темной дороге. Кажется, Андриашу подчинялась даже пыль, поднимавшаяся только после того, как он проедет участок тракта.
- Что? повезло тебе?
Не то слово. Привезло.
Танечка, женщина с фартуком в извилистых узорах, от которой уйти голодным ты просто не имеешь права, плакала. Обычно её широко распахнутые глаза уменьшились и стали походить на две мышиные серые точечки.
С такими людьми расставаться жалко. Жалко всегда.
Всё время, пока Север собирался – довольно мало времени, надо сказать, и довольно мало вещей, - он размышлял о проклятой награде. Вопрос на пять тысяч: что Северус будет делать с деньгами, если всё-таки не сгодится на городскую службу?
Перед глазами встала картинка: он сбрасывает козу с обрыва (пардон, это она его хотела сбросить; все равно: в обоих случаях он её одинаково ненавидит). Север ест мало, свои богатства практически ни на что не тратит, а к тряпкам равнодушен вовсе (шел по лесу в одной только рубахе, штанах и утепленном жилете – и всё это в единственном экземпляре).
Купить дом, лошадь? И на хрена ему дом, если за ним потом еще и ухаживать надо, а Север не работает. Стоит ли обосновываться здесь, в Предгорье – небольшой, неизвестной деревне-малыше? Ничего не достичь, не снискать уважения, признания или одобрения?
Вариант выбрать «заглохнуть», не развившись и не выстроив свою жизнь? Устроиться по знакомству, вечно быть у Шания в долгу? Купить в Городе титул? Это нечестно: вкус совершенно не тот, что при настоящей славе.
Вознаграждение нужно куда-нибудь спрятать; отложить до лучшего времени его вложения. И стать чем-то большим, чем пареньком с гор: с ножом, амбициями и полудохлой славой о Копыте!
- Родной, тебе бутерброды положить? Дорога до Города неблизкая…
Север тепло приобнял хозяйку.
- Пожалуй, всё-таки стоит. Два бутерброда – и я не умру.
- Только два? – серые точки на мгновение замешкались.
- Я мало ем.
- Так и сдохнуть можно, милый. Добро, если что – покормишь кого-нибудь там или сам съешь. Это дело такое: лишним в дороге не бывает.
Танелия попыталась расплакаться снова, но Шаний пресек попытку, крепко прижав хрупкое тело к своему торсу.
Жена почему-то не верила, что Север выживет. Она уже так привыкла, что тот вечно не держится на ногах и чуть что, смотрит на собственные подрагивающие ладони и мозоли от иголки на пальцах…
Шаний прищурился и с усмешкой произнес:
- Не зря мы от тебя наливку прятали. Не ошиблись.
Север только успел открыть рот, как Шаний резко перестал улыбаться и крепко зажал его в тисках, лишь по ошибке именуемых объятиями.
- Не зря, - прошептал в самое ухо. – Помни о крепких бочках и мощных тяжелых ковшах –это твоя сильная основа! Знай: можешь заглянуть к нам в любое время. Если что – теперь и я тебя найду, снова позову в помощники…Однако, сейчас, кажется, тебе требуется что-то другое?
Добродушная чета снабдила Севера еще одним комплектом одежды – о, да! Теперь Север - господин своего образа!
Масса ножей, распиханных по всему телу так, что еле ходилось, хотя когда-то он засовывал их не в такие места, и не мешали. Несмотря на большое количество металла на своем теле, Север почувствовал себя тем же одуваном: повернул головку к выпивке и бочке отходов, нашел очаг бескорыстной любви и заботы, и пора отворачиваться…Вечно в венке на пушистых волосах не проживешь.
Но ведь венок можно и сохранить.