- Рес, ты из-за чего нервничаешь? Почему об этом думаешь? Если я увижу что-то настоящее, я тебе об этом скажу.
- Да иди ты, - Режес отхлебнул воды из кувшина. Тяжело задышал. – Так…Нашло что-то. Может, потому что с этой форелью расстался: блин, реально, как рыба в постели…Даже мята не помогала…
- А причем здесь мята?
- Понимаешь, от неё постоянно чем-то несло: то рыбой, то перегноем. Она, конечно, краснела, когда я особо принюхивался, и говорила, что вчера вечером на ужин была рыба, а днем родители построили новую выгребную яму, и провонялся весь дом, её чуть не стошнило и всё такое. А она утрамбовывать помогала…Но все равно. Неважно. Я ей букетики такие красивые дарил, и постоянно с мятой. Они куда-то пропадали в самый последний момент: Фаралька говорила, сестра забирает...Какая-такая сестра: не нравится, так и скажи, но, блин, и маслами какими-то тоже намажься, а то не стоит, знаешь ли…
- Что, правда? - Север усмехнулся.
Может, поэтому от той девицы так несло мятой? Она все забирала?
- Че ты ржешь? У меня такого ещё ни разу не было, не надо меня глазить, – вздохнул. - Просто…Сам не пойму. Вся эта чушь…
- Рес, все верят в какую-то чушь. И ты не обязательно должен ей соответствовать. Живи, как хочешь, и дай жить другим. А лучше не думай. Это самое верное. У меня, правда, пока не получается.
- У меня тоже…
Север всё-таки пошел на пост, Рес тупо уставился в стену. Ноги так и остались лежать на столе.
Сегодня выходной, а он опять парится, причем, по ерунде. Не дело. Надо забыть обо всем, и о жене Андриаша особенно, - дурак! Снова начать охоту. На него клюнут, обязательно. А завтра Андриаш снова будет подвыпивший и голый, и обветрившиеся руки будут заботливо его укрывать. Может, именно из-за них Режес ещё не ушел с этой работы…Но что он может сделать?! Всё не так просто. Это не в его силах. Он не всевластен. И уж точно не стоит даже пытаться. Можно только разочароваться.
И ничего. Любовь – не конец света. Всего лишь начало. Её не существует, он это уже понял. Существует только охота. Дикая, смелая, развязная. Девушки таких любят. Значит, он таким будет.
Восемнадцатый
Зачем он завел дневник? Для архивных данных? Для будущих внуков? Или он станет известным человеком, и о нем напишут летопись, и его собственные каракули пригодятся тоже, и путь в пергаменте, и… Нет, это чушь. Внукам ещё …Если они у него вообще будут с такими страхами. И вряд ли детям его детей, человечеству нового поколения понадобятся записки легендарного покорителя лошадей.
И на хрена мне дневник…
Двадцатый
Север методично вымывал лошадь. Стирал пыль, грязь, собственные руки. Кажется, лошадь была бы уже не прочь и отойти, дабы вовсе не стереться из мира сего, но…Север еще не все мысли передумал, не привел мир в обычные ясные рамки. Да и вода еще в ведре не закончилась.
Может, не такие уж и страшные эти…женщины? «Нет», - Север так резко дернул рукой так, что щетина мочалки впилась животинке прямо в бок. И не надо так орать. Прости…Ещё сбежится кто. Хоть Андриаш её пока не видел, но услышать теперь мог запросто. Странно, что Север вообще сумел скрывать её на полигоне все эти дни. Голова в кусты, копыта за забор. Кажется, это и называется «скрывать»?
До птичьих прилавков от тренировочного поля было недалеко, а перевести всё руки не доходили. Эту Кладю бы в сарай рядом с казармой. Там на неё вряд ли кто позарится, да и издалека не видно.
Так, дорогая, никуда ты от меня сейчас не уйдешь. Я хочу успокоиться и привести мысли в порядок, наметить план действий.
Лошадь почему-то действительно успокоилась. Теперь она стояла уже смирно, правда оборачивалась к Северу через каждые пять секунд, словно ожидая отклика. Неужели почувствовала в Севере хозяина? Нет: тогда бы он тоже его в себе почувствовал.
Странная: то брыкается, то даже дышать перестает. А ведь мочалка – не тряпка, колется. Должно быть холодно, больно и мокро: вода-то давно остыла.
Север задумчиво провел по крупу рукой. Влажное, переливающееся на солнце подобие кожи нежно коснулось подушечек его пальцев: это так не похоже на звериную грубую шерсть. Накатило воспоминание. Так сладко, отчего по всему телу начал разливаться жар…
Вдоль изгиба, плавно, по непроторенной дорожке к её упругим ягодицам…Это тепло и мягко. Желание. Хочу.