- Там щипцы. Забыл?
Север вздрогнул и обернулся. Кузнец по-прежнему стоял к нему спиной.
- Я их кое-кому обещал. Иди, помогать будешь.
Северус не сразу понял, что обращаются, к нему, а когда дошло, то он уже снова держал в руках нечто горячее. Когда же это кончится.
- Давай заколем эту свинью, - раздался такой звон, что Север удивился, как к такому вообще можно привыкнуть.
Мужчина был одет в заляпанный кожаный фартук и в уже давно небелую грязноватую рубаху. Рукава закатаны, лицо в саже, а нижняя губа чуть прикушена. С каждым ударом под рубахой все сильнее бугрятся мышцы. Да…Зря Север наезжал на тот меч: наверное, именно он и создает такое тело.
Может быть, если бы у Севера тоже был вот такой фот фартучек, а вернее то, что находиться под ним, то ему тоже было бы наплевать на все свои переживания…Или Северус хотя бы отвлечется. Он слишком много думает…Это не приносит никакой пользы. Только мучения.
И чем он хуже тех двоих? Тоже научится. И переключится со своих бесконечных навязчивых мыслей. Метание ножей и условное катание на лошади, а в последнее время вообще её извращение много радости не приносят. Даже извращение…Хватит переживать по поводу своей дикой мужской несостоятельности. Пора взять себя в руки. Хватит нервничать и посматривать в зеркало: прыщи так и не прошли, а воспаление теперь стало белоснежно белым. Хорошо, что не видно, плохо, что есть.
Или берешь себя в руки и делаешь то, что принесет тебе хоть что-то полезное; или остаешься на том же уровне безумного страха, где оказался вчера, позавчера и рискуешь оказаться завтра!
Север плотно сжал губы и решительно подхватил то, что отложил в сторону кузнец. Пора разогреться. Кузнец кивнул ему на два ярко-желтых диска. Север послушно выполнил просьбу, поднеся их для выплавки. Кузнец одобрительно крякнул.
Ему ещё нужны помощники?
Кузнец чему-то улыбался. Всё-таки, его с кем-то перепутали, иначе с чего бы так легко давать ему поручения? Ой, протереть бы кузнецу, ой, протереть…А впрочем, зачем?
Глава 5. Играй с огнем, кузнец, играй! Часть вторая
Глава 5. Играй с огнем, кузнец, играй!
… - Как там твоя баня? – заорал из столовой Рес.
- Отлично. Сегодня какой-то там купец заказывал оружие, так Зоя для него битый час узоры на рукоятке выплавлял: сказал, с фамильным гербом надо… - Север что-то вспомнил и, зажав рот рукой, прыснул со смеху. – Ты знаешь, там этот фамильный герб…Тебе бы точно понравилось!
- М-да? И что в нем было такого? – Рес нахмурился и двумя пальцами оттолкнул от себя вилку, которой до того пихал нечто, весьма отдаленно смахивающее на лапшу.
- Неужели пришивается на подштанники? – саркастически заметил он. – Чтобы жена в первую брачную ночь зауважала. Или там двухголовое чудище? Несчастная принцесса? Бабы, в конце концов, в бане парятся? Что там, Север? Чего заткнулся-то?! – к вилке отправил ещё и нож – все равно от него никакого толка.
- А, я догадался, - зло прокричал он в стенку. За ней, по его расчетам, как раз находился Север, снимающий с себя ботинки.
- Там заклятие, - Рес нервно сглотнул и увлеченно продолжил. – Оно делает приворот на тех, кто потом будет снимать эти подштанники, да?
С ботинок всё капало, стекало на дощатый пол и снова капало. Пока Север развязывал свои тридцать три шарфовых узла и веревку от капюшона, Рес гнал какую-то чушь.
Северус скинул козью телогрейку – он всегда опасался её носить: было такое ощущение, будто каждый раз, если она вдруг намокнет, то к Северу заявится дух той самой, убиенной козы. А вдруг это из неё и сделана телогрейка?
Истекать, потом и растаявшем в волосах снегом было, конечно, не слишком приятным занятием, но это лучше, чем болеть, не замотавшись однажды после жарких печей Зои. Они вообще напоминали Северу горелку Святого, - там он, по словам жрецов, - на ночь запирает солнце и греется об него (ещё бы! Весь день на морозе за людьми приглядывать! Так же и ноги свои святые можно протянуть), обогревает избы, а когда везде становится тепло, немного энергии оставляет про запас. Она накапливается и, перелившись через край, наступает весна. А потом поймать солнце Святой уже не может – оно разгуляется, веселится, флиртует и всё лето с ним заигрывает... И только осенью Святой снова становится непоколебимым, как скала, твердым и сильным орешком: схватит солнце в объятия, уже не отпустит.
Святой, ты, небось, там чай кипятишь и котлетки жаришь. Ночью баловаться неправильной едой надежнее. Да и дымка какая-то странная стоит по утрам.